Два сапога-пара.Об экономике. Анабиоз экономики в течение нескольких часов привел бы к катастрофе социальной. Конечно, экономика работает. Зоны экономики работают по-разному. Можно выделять те зоны, в которых ситуация резко изменилась. Самая большая такая зона — это потребительский спрос. Потребительский спрос в России упал примерно на 30 с копейками процентов за это время. И рост его… пока у нас нет цифр за май, разумеется, это пока очень приблизительные данные, но рост его в мае незначительный по этим приблизительным данным. Что касается других секторов, понятно то, что американцы называют Usual Suspects в данной ситуации, туризм рухнул почти к нулю. Отели в зависимости от категории упали от 60 до 99% использование номеров. Бокс-офис то, что называется, то есть весь интертеймент, всё развлечение, все билеты на спектакли и так далее — всё упало от 70 до 100%. Кафе и рестораны — от 60 до 100%. Почему эти 60 — они за счет еды на вынос. Покупки в офлайне упали больше, чем на 60%. Покупки в онлайне упали примерно на 15–20% притом, что покупки еды, конечно, выросли в целом. Покупки еды в апреле выросли в России примерно на 10%, в мае они оставались на примерно на близком уровне. Люди, видимо, стали больше есть, потому что… не знаю, времени больше появилось.Вообще, сейчас мы говорим о том, что примерно на 3% в годовом выражении сократился ВВП в апреле. То есть это надо примерно умножить на 12. Где-то 35% российский ВВП потерял месяц к месяцу.Посмотрим на май, на июнь. По первым прикидкам в мае мы, наверное, увидим минус 20–25% месяц к месяцу, имеется в виду к месяцу прошлого года — к маю. То есть мы добавим еще процента 2 к годовому падению. Это уже будет в целом где-то процентов 5 годового падения. И в июне, конечно, тоже какое-то падение будет. То есть если мы сейчас будем выходить из карантина плавно, то мы идем где-то от 8 до 10% годового ВВП падение.А дальше нам может потребоваться время, вообще говоря, до плюс бесконечности, потому что мы же попали в кризис карантинный и в кризис цены на нефть на фоне длинного кризиса экономического роста. У нас рост практически был равен нулю. Доходы населения то падали, то стабилизировались на одном уровне. Причем в регионах они так и не стабилизировались, продолжали падать. Поэтому вполне может оказаться, что мы сейчас застрянем где-то на уровне 3–4% ВВП год к году. И ВВП 22-го года будет к 19-му все те же минус 2–3%.А с точки зрения, как выплывать, так у России, у российской власти есть стандартный рецепт, как выплывать — за счет государственных вложений в государственные, подконтрольные и дружественные компании. И это выплывание так и будет производиться. Вы посмотрите, последние меры, которые озвучены руководством России, они включают в себя просто вынь да положь, несмотря ни на что, инвестирование в нацпроекты, в ту же инфраструктуру. Сейчас уже «Мостотрест» вместе с ВБТ готовятся еще деньги освоить на дорожной сети. И так далее. То есть будем централизовано раздавать те остатки денег, которые мы получаем через продажу углеводородов, через централизованную раздачу будем получать какой-то первичный ВВП и какую пролиферацию денег в экономике, значит, ВВП вторичный. Какая эффективность, мы с вами хорошо знаем. Российский ВВП прибавлял примерно по 100–150 долларов на человека в год последние годы. Вот это эффективность такого метода: мы можем прибавлять по 100–150 долларов на человека в год. Китай прибавляет где-то по 700, Америка прибавляет по 1,5–2 тысячи. Евросоюз прибавляет по 500–600. Мы — 100–150. Вот это уровень эффективности, который можно сравнить. Если мы говорим про экономику в целом, то это чудовищно, потому что монополизирующие индустрии привилегированные игроки не зарабатывают на улучшении качества продукта и улучшении цены. Они зарабатывают совершенно другим способом. Они заработают, отжимая у других игроков, создавая монополистические условия и получая государственный ресурс. И всё это бьет и по качеству продукта и по его доступности, и по возможности производить конкурентоспособный продукт на внешнем рынке, а значит, зарабатывать валюту. То есть в конечном итоге мы все равно придем к ресторану «Прага», автомобилю «Жигули» и прочим прелестям советского времени. И вот это проблема. Теоретически, если нефть будет стоить очень дешево, очень долго, то у государства просто не останется ресурсов сдерживать стабилизационную ситуацию, и не будет достаточно средств, чтобы коррумпировать элиты, которые государство поддерживают. То, что произошло в конце 80-х годов с Советским Союзом, когда конструкция развалилась ровно по этим двум причинам. Потому что невозможно было уже в этой системе производить достаточно товаров, чтобы хотя бы накормить людей, и невозможно было консолидировать элиты, которые контролировали пространство, потому что они потеряли всякий интерес в этой обедненной ситуации к тому, что происходит. И, как вы знаете, из целых кусков старой элиты, из тех же самых комсомольских лидеров, из среднего звена КГБ выросла новая элита, которая построила новую страну после этого. Потом комсомольцев сменили кагэбэшники, и методы стали опять старые. Тем не менее, процесс произошел ровно так. Когда нет денег коррумпировать, и нет возможности стабилизировать, происходит смена системы, смена парадигмы. Пока и то и другое на месте. У нас сейчас макроэкономическая конструкция государства на порядок стабильней, чем тогда. Так что вполне возможно, что на это потребуется нефть по 20 долларов за баррель в течение 5–10 лет. То есть вполне, возможно, что у этой системы есть достаточно большой запас прочности. Хотя, как мы знаем по истории, не обязательно система исчерпывает весь запас прочности к моменту, когда она разрушается. Ведь, поскольку всё происходит в мозгах людей, в головах, то иногда в этих головах система исчерпывает свой запас намного раньше, чем она это делает физически. Тут очень сложно предсказывать. И.Землер― «Северный поток». Опять бурлят страсти вокруг этой нитки. И, несмотря ни на санкции, ни на претензии, ни на возражения, Россия говорит: «Мы будем строить». В чем экономическая выгода России от этого путепровода, если все против? А.Мовчан― Есть хорошая американская пословица: «Не спрашивай у повара, голоден ты или нет». Это во многом классический случай. В принципе, у России есть избыточные объемы возможностей поставки газа в Европу. Европа никогда не покупала у нас столько газа, сколько мы можем перекачать по газопроводу. Дальше начинается вопрос о том, что мы не хотим качать через Украину, потому что мы с Украиной поссорились и ее не любим, мы хотим качать через другие страны и вообще, желательно без всяких стран, чтобы не платить за транзит. Разговоры внятные, понятные: за транзит платить не хочется. Строили эти газопроводы, когда это была одна страна СССР. Никто не предполагал, что нужно будет платить арендную плату за то, что мы прокачиваем газ. В каком-то абсолютно идеальном мире, наверное, действительно, можно было просто проложить трубы в других местах и качать через другие места. А в нашем неидеальном мире прокладка этих труб стоит очень дорого. Переорганизация потоков газа по самой Европе стоит очень дорого, и платить за это нам, а не им, потому что им-то зачем? Они готовы и через Украину. И в общем, если внимательно посчитать, то получается, что лучше уж мы будем платить за транзит в течение большого количества лет, чем насильно закрывать большие газопроводы, идущие через Украину и Белоруссию и открывать морские. Но у открытия морских газопроводов есть совершенно другой бенефициар — это тот, кто их строит. А сроят их вполне понятным образом вполне понятные компании, которые хотят деньги зарабатывать. И раз они хотят денег зарабатывать, значит, им будут давать строить. И мы будем добиваться того, чтобы можно было государственные деньги или окологосударственные деньги, деньги государственных компаний потратить на более-менее частное строительство этих газопроводов. Что, в общем, ничего удивительного. У нас это происходит часто, уже стало более-менее нормой. Плюс к тому там еще есть достаточно сложная структура владения этим «Северным потоком», в котором участвуют, в том числе оффшорные и полуоффшорные части «Газпрома» и так далее. И в этом смысле лубок интересов такой большой, что даже если они становятся менее значимыми, все равно их распутать очень тяжело, и чиновники будут продолжать вести игру так, как будто это интересы крупные и как будто их надо учитывать. И.Землер― То есть можно ли сказать, что сейчас интересы, какие-то соображения более высокого порядка играют более важную роль в строительстве этого «Северного потока», чем непосредственно экономическая отдача от того, что будет построено? А.Мовчан― Мне очень нравится ваше фразеологическое выражение «интересы более высокого порядка». Согласен.Вот у нас есть система принятия решений в этой стране. Она отработана за 20 лет, отработана в деталях, она кристаллизовалась просто как замок снежной королевы, она блестит и сверкает. И в рамках этой системы принятия решения ничто уже не может быть по-другому по сравнению с тем, как оно есть. Вот оно есть, оно так. Мы можем с вами сейчас начать мою любимую либеральную песню о том, как быстро могла бы расти Россия, если бы ней не мешало государственное устройство… Да, такое государственное устройство, оно неэффективно. Мы видим это по другим странам. Мы можем легко сравнить Россию с Южной Кореей или с Польшей. Два таких прекрасных сравнения: одна — бывшая соцстрана, которая совсем рядом с нами, которая стала развиваться по европейскому сценарию, другая — азиатская страна, которая была бедная, была диктатурой и предпочла свободный рынок, конкуренцию и так называемое маленькое правительство. Вот, пожалуйста, давайте посравниваем. Посмотрите, в Польше — в 1,5 раза выше ВВП на человека и рост в три раза быстрее, чем у нас. В Южной Корее вообще страшно сказать, насколько выше ВВП на человека и рост быстрее, чем у нас и так далее. Вещи говорят сами за себя.О ЧИНОВНИКАХИ.Землер―Тогда вернемся в Россию и к тому, что у нас происходит со статистикой. То у нас считают так, то считают иначе. То считают смертность с учетом тех, кто умер от других заболеваний, но где COVID спровоцировал. Как на экономическом обеспечении выхода из кризиса сказывается это жонглирование статистикой? А.Мовчан― Понимаете, ведь наша власть попала в крайне сложную ситуацию. Вообще, наша федеральная власть у меня вызывает очень серьезное сочувствие искреннее относительно того, что сейчас происходит. Потому что они очень долго простраивали систему, которая была бы абсолютно послушна и абсолютно безынициативна, систему, которая состоит из очень жесткой селекции и жесточайших наказаний за любое несанкционированное действие. И они эту систему выстроили. Они построили миллионы людей в пирамиду, в которой никто ничего не делает, если у него нет трех бумажек, где точно написано, как делать и он не может оправдаться тем, что он действовал по бумажке. Теперь представьте себе, что эта центральная власть приходит в регион и говорит: «Уважаемые региональные власти скажите, сколько людей у вас болеет коронавирусом?» Регионы, естественно, оказываются в ужасе, потому что им же не написали, какую цифру говорить.Они сейчас скажут цифру — окажется не та цифра, которую надо было сказать. И всё, и это тюрьма сразу же — или за распространение порнографии или за что-нибудь еще, как у нас бывает. Они сейчас пытаются мучительно понять в ответ, а чего барин хочет, собственно. Как в известной пьесе Шварца «Дракон», где Лонселот говорит: «Вы же свободные люди. Перестаньте кланяться» — на что свободные люди нынешние, теперешние падают на колени все, потому что они решили, что что-то совсем страшное произойдет сейчас. В этих условиях, конечно, никакой статистики у нас не будет и быть не может, потому что единственный вопрос: А сколько надо? Вопрос, оставшийся с выборов, которые у нас проводили. И объяснить сейчас этим людям, что надо правду, в принципе, невозможно, потому что они решат, что «это барин хитро проверяет, а на самом деле где-то спрятано то число, которое я должен сказать, я просто не могу его найти». Поэтому не будет у вас никакой статистики. Поэтому все эти попытки, на самом деле более-менее искренние попытки найти способ считать правильно, они разбиваются о то, что сидящий чиновник на местах ничего считать ни правильно, ни неправильно не будет. Он будет искать между строчками на оборотной стороне бумаги, где-то на просвет, сколько надо сказать и столько и будет пытаться сказать. Понимать, что Россия мало отличается от других густо населенных стран по развитию этого вируса. Понимать, что если мы посмотрим, скажем, на Штаты, то мы, наверное, плюс-минус должны двигаться с точки зрения плотности заболеваемости, смертности и всего остального примерно так же, как они, и скорость должна быть примерно такая же. И, как обычно приходится ориентироваться на импортный продукт, потому что свой мы разучились производить и статистику тоже. Другое дело, что экономика зависит не от вируса. Экономика зависит от решений партии и правительства, от того, карантин мы снимаем или не снимаем. А наша партия и правительство смотрит на общественное мнение. Общественное мнение у нас за снятие карантина, поэтому его будут снимать. А под снятие карантина будут подводить статистику, которая, конечно, будет показывать, что у нас снижается заболеваемость.ЭХОГ.БАРДИН-ТРИ МЕЛОДИИ