Расшифровка лекции «Политическая экономика авторитарных режимов» цикла «Экономика общественного выбора», организованного Фондом Егора Гайдара и проектом InLibertyАлексей Захаров Наука об обществе – это нечто очень сложное, не ограниченное только экономикой. Если мы хотим исследовать политическое или экономическое поведение, то мы будем изучать ценностные первопричины этого, то, как человеческая психология может влиять на наше поведение. Я не претендую на то, что я все знаю про авторитарные режимы. В течение лекции я в основном буду касаться конкретных исследовательских работ, которые, как правило, рассматривают достаточно узкую область, но я надеюсь, что такая методика постепенного описания предмета с разных сторон, согласно известному выражению, позволит нам «нащупать какого-то слона», создать какую-то структуру. Индексы длинною в жизнь Первый вопрос: что такое авторитарные режимы и почему мы их хотим изучать? Существует специальная карта мира, где разными цветами закрашены разные государства в соответствии с тем, насколько они авторитарные или демократические, согласно индексу под названием «Polity IV». Группа исследователей ежегодно оценивает каждое государство по шкале от «- 10» до «+ 10», причем эти таблицы содержат данные с начала XIX века. Согласно этой карте довольно много государств имеют темно-синий цвет - так «закодирована» стопроцентная демократия. Также очень многие государства закрашены в цвет посветлее, означающий, что это тоже демократия, но с изъянами. Какое-то количество стран де-юре являются автократиями и они закрашены красным. Но есть довольно много государств, которые оцениваются как промежуточные между демократией и автократией, и к ним, в том числе, относится Россия. Вообще раньше мировая политическая мысль в основном изучала демократические режимы. Это связано с тем, что основные исследователи жили в Америке, хотели в Америке работать, там установилась демократия, и всем интересно «искать под фонарем». Однако в последние годы стало интересно исследовать и остальные режимы. Существует другая карта демократичности стран, построенная согласно индексу Freedom House, где все государства поделены всего на две группы – демократии и недемократии, и демократии окрашены в более темный цвет. К индексу Freedom House были разные вопросы, и я лично видел научную статью, в которой основной тезис исследования формулировался так: является ли индекс Freedom House предвзятым? Ответ: до 1991 года - является, после 1991 – нет. Поэтому в основном исследователи пользуются индексом Polity. Теперь, в двух словах, что такое демократия. Для этого посмотрим, как создаются эти индексы. Внутри них есть довольно большое число критериев: насколько независимы СМИ, реально ли существует верховенство права, насколько ограничена власть первого лица и т.д. Если итоговая сумма по этим критериям оказывается выше пороговой, то тогда у нас демократия, а если нет - другая ситуация. Первое, что бросается в глаза, когда мы смотрим на историю подобных оценок – количество демократических стран резко выросло. В начале XIX века не было ни одной страны, которая соответствовала бы современным критериям демократии. Они начали появляться позднее, и явно видно несколько периодов роста их количества. Самый резкий рост был после распада Советского Союза и Организации Варшавского договора: в большинстве стран, получивших независимость, совершился демократический переход. Также существенный рост числа демократий был зафиксирован после Второй Мировой войны. А резкое увеличение числа автократий произошло, например, в постколониальный период в Африке, когда оттуда ушли колониальные державы и власть в большинстве этих государств захватили диктаторы, которые сделали жизнь людей невыносимой. Гипотеза Аристотеля Следующий вопрос, который мы можем попытаться себе задать – что лучше для экономического развития: демократия или диктатура? На самом деле, этот вопрос очень старый, потому что интересовался им, например, еще Аристотель, который считал, что, если все хорошо, если все правильно, то диктатура лучше. Самая лучшая форма правления, с точки зрения Аристотеля, была монархия, т.е. ситуация, когда есть один, совершенно мудрый правитель. Следующая по качеству форма правления – это аристократия, когда есть, небольшое количество людей, которые принимаю решения. И наконец, последняя по качеству - полития, которую можно перевести как «республика». Но если что-то происходит не так, то порядок меняется, становится обратным. Если рассматривать «плохие», «испорченные» формы правления, то самой предпочтительной является демократия, затем олигархия (как аналог аристократии) и, наконец, тирания, когда сумасшедший тиран всеми правит и наводит на всех ужас. Таким образом, гипотеза Аристотеля звучит примерно так: «Мы не можем сказать, где будет выше средний уровень экономического развития – в демократиях или диктатурах, но мы можем сказать, что разброс в этих показателях будет выше для недемократических форм государственного устройства». Рост vs демократия Теперь давайте посмотрим на вопрос «Что лучше – демократия или диктатура?» несколько более наивно. Необходимо просто взять все страны мира и сравнить в них уровень демократии и уровень экономического развития. В итоге мы получим сильную, однозначную зависимость: чем выше индекс демократии, тем выше должен быть ВВП. Однако этот результат мало что объясняет, поскольку мы не знаем, какова причинно-следственная связь между этими величинами. Верно ли, что демократия приводит к большему экономическому развитию? Или верно обратное – экономическое развитие приводит к демократии? Или, может быть, есть какие-то третьи величины, которые приводят и к тому, и к другому. Возможно, вообще нет никакой зависимости между двумя этими феноменами, и каким-то людям просто повезло быть богатыми и здоровыми, а другие вынуждены быть бедными и больными? На самом деле, исследовать этот вопрос с точки зрения эконометрики – очень сложная задача. В реальности у нас есть примеры, когда у демократических стран не получалось. В Африке в постколониальный период в очень многих государствах демократические режимы были свергнуты и заменены страшными «людоедскими» диктатурами. Бокасса натурально был людоедом – пожирал своих политических противников; другие были людоедами в переносном смысле. Кроме того, есть альтернативные примеры – страны Юго-Восточной Азии, которые в условиях отсутствия демократических свобод очень быстро развивались в экономическом плане. Таким образом, если мы начинаем копаться в фактах, у нас нет однозначной картины, в каком случае страны будут более экономически развиты. Одним из первых, кто выдвинул гипотезу, что экономическое развитие рано или поздно должно привести к запросу на какие-то демократические институты, был американский политолог Сеймур Липсет. Он говорит, что с экономическим развитием у нас происходит урбанизация, индустриализация, разделение труда, появляются профессиональные классы, и все это в итоге создает запрос на демократию. Поэтому существует некая черта в уровне развития экономики, выше которой страны превращаются из диктатур в демократии. С точки зрения современной науки, такая позиция довольно наивная. Подобная гипотеза, конечно, имеет право на существование, но ее очень сложно проверить. Дарон Асемоглу (вероятно, будущий нобелевский лауреат по экономике) в своей работе 2009 года не нашел зависимости между уровнем демократии и экономическим развитием, и это при том, что он искал зависимость и в ту, и в другую сторону. В его следующей работе, которая вышла в 2013 году, но пока еще не опубликована, кажется, небольшая зависимость все-таки имеется. Порядок зависимости такой, что по прошествии двадцати лет в демократической стране ВВП на душу населения будет больше на 20%, по сравнению со страной, в которой в эти 20 лет демократии не было. Однако этот вывод, сделанный одной группой исследователей, нельзя считать полностью подтвержденным, статья не опубликована. Почему же нельзя однозначно говорить о наличии зависимости между демократией и экономическим ростом? Одна из гипотез, которую выдвинул сам Асемоглу, состоит в том, что очень во многих странах, которые колонизировались европейцами, крайне важным становился вопрос, насколько белые переселенцы могут там выжить. В тех странах, где смертность была большой, создавались политические институты, которые способствовали изъятию ренты, а значит препятствовали экономическому росту. В других странах, где смертность была чуть ниже, чаще селились люди и создавались институты, которые позволяли им нормально жить. Это один из возможных источников эндогенности, причина, почему какие-то страны богатые и здоровые, а какие-то бедные и больные. Другие причины, которые, возможно, способствовали экономическому росту – религия (протестантство, ислам), ценности и убеждения населения, доверие. Однако здесь очень много неисследованных пока вопросов. Кроме того, возможно, есть какие-то критические развилки в истории страны, когда она решает, следовать ли ей пути демократии и развития или нет. Наконец, есть достаточно сильное подтверждение гипотезы, что очень важен опыт существования страны как демократии. Каждый год, когда на территории страны происходили выборы, люди в них участвовали, обсуждали политику, политики избирались – создается некоторый капитал. Как существует человеческий капитал, социальный капитал, так, возможно, есть и демократический капитал, и наличие этого капитала (т.е. число лет, проведенных страной как демократией) снижает и вероятность отката страны обратно к диктатуре и способствует экономическому росту. К такому выводу пришли главные конкуренты Асемоглу и его коллег авторитетные экономисты Перссон и Табеллини. Демократии усредняют показатели Однако Дарон Асемоглу и другие исследователи не дифференцировали между собой разные авторитарные режимы. К примеру, в Советском Союзе существовал режим совершенно отличный от того, который сложился в Заире, и так же сильно отличающийся от того, который был в Южной Корее до 1987 года. В тоже время, если вернуться к гипотезе Аристотеля – наличие большего разброса в показателях для диктатур, чем для демократий – этот тезис современные статистические данные подтверждают достаточно хорошо. Тимоти Бесли и Маса Кудамацу и для автократий, и для демократий составили график – разброс усредненных показателей экономического роста за вычетом общих факторов. На графике можно увидеть, что для автократий значения больше сфокусированы вокруг какой-то одной точки, а у демократий «шляпочка» получается более пологой. И чем более жесткий режим, чем меньше в нем коллегиальности при принятии решений, тем еще больший разброс фиксируется в уровне экономического развития. Более того, подобный разброс может наблюдаться и для других показателей. Например, при сравнении продолжительности жизни можно заметить, что для демократических стран дисперсия намного меньше, в то время как у автократий результаты могут принимать совершенно различные значения. В автократиях также часто наблюдается неравномерный экономический рост. Например, демократическая Швеция демонстрирует спокойный рост на протяжении всего XX и начала XXI веков. А в двух автократических странах в XX веке Испании и Португалии то все хорошо, то все плохо. И «все плохо» может продолжаться долгие годы, десятилетия, например, пока в голове у Франко что-то не изменится, после чего страна оправится от революции и станет быстро расти. С Аргентиной история еще более мучительная. В начале XX века многие считали, что Аргентина скоро перегонит Соединенные Штаты Америки по уровню развития, станет ведущей державой, но потом в стране начались постоянные перевороты, революции, военные хунты, и сегодня Аргентина находятся на, примерно, том же уровне развития, что и Россия. Продолжительность власти Почему диктатуры такие разные? Самый простой ответ на этот вопрос (слишком простой для того, чтобы быть верным) – очень многое зависит от горизонта планирования диктатора. Если у нас диктатор-кочевник, диктатор-налетчик (приехал, пограбил, уехал) – экономический рост будет низким. Если диктатор приехал сюда на один день и, вряд ли, вернется сюда завтра, ему выгоднее забрать все, что есть. А если я «дядечка», который здесь сидит всерьез и надолго (например, это Генрих VIII), то тогда, наверное, я буду не резать своих овец, а стричь их и давать им обратно отращивать свои замечательные шкурки. И экономический рост будет выше в том случае, если бандит стационарный, а не кочевник. Таким образом, можно выдвинуть простую гипотезу: чем дольше в среднем диктатор находится у власти, чем более уверенным он себя чувствует, тем выше должен быть уровень экономического развития. Однако, к сожалению, жизнь выглядит намного сложнее. При прочих равных мы можем просто посмотреть на данные по странам с недемократическим режимом, сколько в среднем у власти пребывает национальный лидер. Страны, в которых срок пребывания у власти больше, по многим показателям развивались хуже, чем те страны, в которых лидеры как-то регулярно менялись. Почему это так? Главная причина этого – диктатор не правит сам. Задачу удержания власти он должен передоверять разным людям, и то, как он этих людей контролирует, откуда он их берет, как он их вознаграждает и как борется со своими противниками – все это очень сильно влияет на экономическое развитие. Настольная книга для диктатора Один из способов осмыслить это называется теорией селектората. Предположим, что для удержания власти нужно заручиться поддержкой какого-то количества людей, и это количество разное в разных режимах. Чем режим менее демократичен, тем этих людей меньше. В идеальной демократии для того, чтобы человека выбрали, нужны голоса более 50% населения. В недемократии нужно договориться с председателем избирательной комиссии, судьей, главным редактором телевизионного канала – т.е. кругом намного меньшим, чем в демократии. Все остальные люди при наличии подобной монополии – это пластическая масса, с которой можно делать все, что угодно. Иными словами, для диктатур побеждающая коалиция меньше, чем для демократий. Кроме того, также важно, кто в эту коалицию попадает. Селекторат (термин, придумал известный политолог Буэно де Мескита) – это как раз те люди, которых можно отбирать в побеждающую коалицию. В каждом таком отборе в селекторат важными оказываются 2 момента. Во-первых, размер селектората относительно побеждающей коалиции. Если коалиция маленькая, а селекторат большой, то тогда у нас проблемы, потому что режим будет очень устойчив, можно будет небольшое количество людей поставить на ключевые должности, их щедро наградить, и они будут держаться за свое место. Во-вторых, очень важен размер побеждающей коалиции относительно всего населения. Если побеждающая коалиция мала, а население велико, то лучший способ наградить побеждающую коалицию – предоставить ей частные блага, трансферы (контракт на рекламу, ренту с какого-то конкретного рынка и т.д.). Если побеждающая коалиция велика, то, более оптимальный способ «ублажить» этих людей – предоставить им общественные блага. Удивительным примером и иллюстрацией этого является Сингапур – невероятно развитая страна, но при этом диктатура. Сингапур как исключение можно объяснить тем, что он маленького размера, т.е. количество нужных людей в селекторате сравнимо с населением, а значит, хорошо можно сделать абсолютно всем – и элите, и обществу. Кроме того, Буэно де Мескита также написал известный труд «Настольная книга диктатора», где описал ряд других стратегий, которых должен придерживаться диктатор, желающий подольше удержаться у власти. Диктатор должен опираться на очень узкий круг сторонников, среди них не должно быть т.н. «незаменимых» людей, нужно контролировать источники прибыли, сторонников вознаграждать, а потенциальных конкурентов наказывать и т.д. Все дело в инвестициях Еще одним ответом на вопрос, почему такой большой разброс в экономических показателях у авторитарных режимов – наличие или отсутствие у них институтов. В тех режимах, в которых институты есть (например, действует парламент), нужное решение можно продавить, но сделать это сложно. Но если есть политические партии, если есть парламент, если есть бюрократия, которая действует по каким-то предсказуемым правилам – тогда сторонники режима могут худо-бедно защитить свои инвестиции друг от друга. В таком случае, уровень экономического развития будет выше. Действительно, в одном из исследований было показано, что количество инвестиций, которые сделаны резидентами относительно ВВП, для авторитарных режимов положительно зависят от следующей величины: длительность существования режима минус срок пребывания диктатора у власти. Иными словами: сколько «ельциных» было до Путина, настолько устоялся порядок, который сейчас существует. Однако интересно, что с внешними инвестициями такой взаимозависимости нет. Три типа «плохократий» Какие могут быть разновидности авторитарных режимов? Обычно приводится такая классификация. В мире до сих пор существуют монархии: это когда человек по праву крови наследует абсолютную власть. Кроме того, есть военные режимы, когда к власти приходят военные, и власть сосредоточена в руках профессиональных кадровых военных, которые всю свою жизнь провели в казармах. Эти режимы, как правило, самые короткоживущие. Они либо перерастают в полноценные демократические режимы, то есть происходит обратный демократический переход, либо они превращаются в более жесткие формы авторитарных режимов, а именно в персоналистский режим – режим неограниченной личной власти. Примеры таких режимов – Ирак при Саддаме Хусейне или Ливия при Муаммаре Каддафи. Эти люди могли переименовывать месяца в году в свою честь, называть своими именами горы. В этих режимах очень мало формальных ограничений на власть первого лица, и они, как правило, не переживают своего создателя, плохо «заканчиваются» после его ухода. Наконец, есть режимы однопартийные: Советский Союз, Китай, Мексика. В них есть какие-то институты, которые регулируют передачу власти. Например, в Китае это удается делать, хотя каждый раз происходит с чудовищным скрипом. Сейчас все думают, сможет ли нынешний китайский лидер удержаться после 10 лет у власти, когда придет его срок. На сегодняшний момент он, видимо, «подмял» под себя больше власти, чем было у его предшественников. Поэтому ключевой вопрос – сможет ли он прервать традицию ротации внутри элиты раз в 10 лет, начатую еще при Дэне Сяопине. Вопрос задает Лев Толстой При моем представлении сегодня модератор сказал, что экономисты пытаются все объяснить обстоятельствами, не переходя на личности. И это действительно так. Однако вопрос, насколько сильно влияют предпочтения первого лица на принимаемые им решения, до сих пор открыт. Для примера можно рассмотреть деятельность президента Заира Мобуту Сесе Секо, который один раз сказал следующую фразу в разговоре с президентом Руанды: «Я говорил тебе, не надо строить дороги. Дороги до добра не доводят. Я был президентом 31 год и не построил ни одного километра дорог. А теперь по твоим дорогам к тебе идут твои враги». За годы пребывания этого человека у власти ВВП на душу населения упал в 3 раза. Его страна из относительного середняка превратилась в самую бедную страну в мире. Второй пример, который здесь можно рассмотреть – Чан Кайши, Тайвань. Когда он сбежал туда от Мао с остатками своей армии, он утвердился на острове, и с 1949 по 1975 год руководил страной. В начале на Тайване также была достаточно кровавая диктатура и тысячи казненных, но ВВП на душу населения вырос в 5 раз за 30 лет. Вопрос такой: «Был ли прав Лев Толстой, утверждавший, что личность в истории не играет никакой роли?» Верно ли, что, если мы поменяем местами Чан Кайши и Мобуту в Заире и Тайване ничего не изменится? Ответ будет непонятен. Другой пример – Антонио Салазар, португальский диктатор, управлявший страной более 30 лет. Несмотря на то, что сам он был из университетской среды, уровень развития человеческого капитала в его стране был очень низкий, причем, вероятно, это была его сознательная стратегия. Не за чем людям слишком много знать. Как мы можем ответить на вопрос – был ли прав Лев Толстой? Для этого давайте сначала попытаемся представить себе, какие обстоятельства могут быть более важными, чем личность диктатора. Угроза, ресурсы, терпение Во-первых, могут быть разные внешние условия. Мобуту был солдатом «холодной войны», он заигрывал с Соединенными Штатами, говорил, что борется с коммунистической угрозой, но больших внешних угроз у него не было. В то время как у Чан Кайши через пролив был Китай, который хотел и до сих пор, вероятно, хочет поглотить Тайвань, присоединить его к себе. Во-вторых, если страна что-то экспортирует, крайне важными могут быть цены на разные экспортные товары. Мы про ресурсное проклятие не будем сейчас говорить, но есть довольно много задокументированных случаев, когда падение цен на основной экспортный товар приводило к тому, что для удержания власти становилось меньше ресурсов и приходилось как-то ставить страну на рельсы развития. В-третьих, в разных странах может быть разное соотношение между благосостоянием граждан и выживаемостью режима. В каких-то странах больше терпят, в каких-то меньше терпят. В каких-то странах есть горы, где можно спрятаться и обороняться с небольшими потерями, в других странах гор нет. Где-то есть СМИ, и очень хорошо отлажены технологии контроля, где-то такие технологии не работают. Иногда у диктаторов просто изначально может быть разный объем ресурсов. То есть можно представить себе такую ситуацию, такую модель взаимодействия лидера с подчиненными, в которой решение лидера, быть ли ему, как Мобуту, или быть ему, как Чан Кайши, будет зависеть от наличия у него некоторого начального капитала. И если начальный капитал ниже, чем определенная черта, то будет принято решение страну разорить, а если выше – страну развивать. При этом целевая функция будет одна и та же – остаться у власти, а решения могут быть очень разные.Продолжение следуетГолосование прошло. Вопросы остаются. Споры идут вокруг ДЭГ. Венедиктов доказывает чистоту и открытость электронного голосования. Организовали проверку подсчета голосов. А что говорят эксперты?*Программа "Точка". Ведущий: Александр Плющев.Эксперты: Григорий Бакунов, IT-ЭКСПЕРТ, автор Телеграм-канала @addmeto.Александр Исавнин, «Член Пиратской Партии, преподаватель Свободного Университета», член технической рабочей группы по электронному голосованию.Дмитрий Нестеров, член технической рабочей группы по электронному голосованию.