В Исландии устроили символическую церемонию прощания с ледником Окйекудль, который почти полностью исчез из-за глобального потепления Сейчас начало 2020 года, любимое слово у всех — «кризис», на рынках же происходит что-то противоположное и даже угроза пандемии не может остановить процесс роста всерьез. Про Россию даже мы с вами стали говорить в последнее время, что экономика в порядке. Про Америку даже демократы, кажется, говорят, что экономика в порядке. А что происходит? Действительно, мировая экономика растет, и основной прогноз заключается в том, что она продолжит расти. Если вы посмотрите на соотношение P/E для американских акций (price to earnings — отношение рыночной капитализации и чистой прибыли), то эти коэффициенты находится на крайне высоких уровнях в зависимости от того, как вы считаете, — 25 или 30. Это огромные величины, и в этом смысле, конечно, оптимизма на рынках много. Мы еще не знаем, насколько опасным будет этот вирус, но есть прогнозы, что он обойдется китайскому ВВП всего лишь в одну десятую долю процента по итогам года. Этот квартал будет тяжелым для китайской экономики, может быть, даже пара кварталов, но в целом рынки уверены, что ситуация более-менее нормальная. Российская экономика сегодня на том же уровне развития, что и в 2008 году, но китайская экономика удваивается каждые десять лет, и в этом смысле роль китайской экономики в мире как поставщика продукции, как участника цепочек добавленной стоимости и как потребителя растет. Это очень большой игрок. И в этом смысле, конечно, никто не знает, чем все это кончится, но пока рынки думают, что все под контролем и что речь не идет о какой-то катастрофе. Например, американские акции чувствуют себя хорошо, американские облигации чувствуют себя неплохо, и Федеральная резервная система не думает, что пришло время для каких-то экстренных мер снижения ставки и так далее. Но за последние 30 лет произошли огромные изменения, торговля выросла, построены многонациональные цепочки добавленной стоимости, и Китай — самый главный игрок в этом бизнесе. Китай настолько важен, что торговая война, которая развязана американской администрацией против КНР, оценивается как очень дорогостоящая для мировой экономики — по оценкам Всемирного банка, например, или по оценкам МВФ. Сегодня мировая экономика растет быстрее, чем когда-либо, кроме начала 2000-х годов. До середины 2000-х годов она росла не на 3%, не на 3,5%, а на 4,5%. Как мы сейчас понимаем, это был пузырь, это не был устойчивый рост, который может продолжаться долго. Но если мировая экономика растет с темпом 3,5% в год, то за 20 лет она удвоится. Мы уже видели торговые войны в ХХ веке. Сейчас что-то изменилось в торговых войнах или можно сказать, что они похожи на предыдущие? Есть существенное изменение: это не просто торговая война, это почти что холодная война. Весь американский истеблишмент крайне обеспокоен ростом Китая, ростом влияния КНР в мире. Если раньше на Западе считалось, что Китай по мере своего развития будет более свободной и более мирной страной, то теперь западные элиты крайне обеспокоены тем, что Китай не собирается становиться более демократической, более свободной и, следовательно, более предсказуемой страной. В этом смысле это не только политика Трампа, это политика всей американской элиты. Как я уже сказал, и в Америке есть политические последствия торговой войны. В целом, американская экономика в хорошем состоянии, продолжает расти, и прогноз предполагает, что рост составит 2% в год, но в некоторых американских графствах, на некоторых рынках труда, чувствуется эффект того, что китайские рынки уже не такие гостеприимные, как раньше. И эти люди голосуют теперь не за республиканцев, как в 2016 году, а за демократов. И это политическая проблема. Если мы будем говорить об Америке, то 2% роста — это примерно $1400 на человека против $600 на человека в Китае. Хоть китайская экономика и растет на целых 6%, но на самом-то деле скорость роста ниже, чем в Америке на сегодняшний день. За счет чего этот рост? Америка — это, в первую очередь, экспортер товаров и услуг с высоким содержанием знаний. То, что американская интеллектуальная отрасль экспортирует и будет экспортировать все больше и больше продуктов, это факт. Основная сила Америки — это, конечно, то, что в США расположены лучшие университеты в мире, и это, собственно, гарантия того, что Америка будет продолжать наращивать свое лидерство именно в этой отрасли. Китай пытается догнать Америку. В Китае есть специальная программа «Сделано в Китае 2025», и есть целевые показатели по тому, какие высокоинтеллектуальные продукты и услуги Китай должен начать производить сам к 2025 году. Получится это или нет — хороший вопрос, но уже сегодня у Китая есть наработки в области 5G. В Америке, как вы знаете, этого нет, американцы должны полагаться на европейскую разработку в этой области. Касательно вашего вопроса, что американская экономика прирастает на $1400 на человека в год. Да, это, конечно, большая величина. С другой стороны, Америка — это богатая страна. И всего лишь двухпроцентный рост — это следствие того, что американцы продолжают инвестировать, американцы продолжают создавать новые компании. И это нормальное состояние экономики: производительность продолжает расти, создаются новые идеи, новые предприятия. Поэтому не стоит удивляться, что экономический рост продолжается. А вообще ведь понятно, что и взлет акций Tesla, и взлет рынков связаны, как правило, с изменением монетарной политики. Чем выше ставка ФРС, тем хуже рынкам, чем ниже ставка ФРС, тем лучше рынкам. За последние 10 лет монетарные власти в Штатах, да и в целом по миру, наконец, более-менее научились стабилизировать рыночную ситуацию. И даже делать это вовремя, то есть в преддверии возможной проблемы. Как вам это видится? Насколько сегодня центральные банки управляют экономикой? Центральные банки играют очень важную роль. Действительно, как вы правильно говорите, фактически они своими ставками влияют на цены акций. И тот факт, что сегодня в Америке рыночная капитализация в расчете на чистую прибыль гораздо выше, чем 10 лет назад, — это в том числе и следствие того, что ставки такие низкие. Вы говорили, что инфляция высокая. Если вычтете из ставок инфляцию, то вы получите почти ноль, то есть реальная ставка в Америке — почти ноль. В Европе она ноль или даже меньше нуля. По некоторым европейским облигациям вы сегодня увидите отрицательные ставки даже в номинальных величинах. И это важный инструмент. Я скажу вам так: в Европе есть серьезная озабоченность, что центральный банк никак не может повысить инфляцию до целевого показателя. В Америке ситуация гораздо лучше. Американский центральный банк действительно может разгонять инфляцию и может замедлять ее. Раньше казалось, что американская экономика находится в ситуации перегрева, безработица считается слишком низкой, активы стоят слишком дорого. Но сейчас все выглядит так, что, несмотря на низкую безработицу, инфляция не является сверхвысокой. Поэтому американский центральный банк прекратил повышать ставки. Это институт, который работает. И на Западе независимость этого института очень ценится. Кроме того их компетентность является достаточно высокой. В этом смысле, несмотря на все проблемы макроэкономики на Западе, центральным банкирам так или иначе доверяют. Давайте сдвинемся в Европу. Такая же полуфедеральная система, такие же развитые страны, высокий ВВП на душу населения, интеллектуальные элиты. Почему же Евросоюз стагнирует и про его экономику так много говорят в контексте проблем, в то время как американцы, кажется, великолепно справляются с экономическими задачами? Если бы мы с вами говорили лет 10 или 15 назад, вам бы сказали, что в Америке более конкурентная и менее зарегулированная система, ниже налоги, меньше перераспределение. Именно поэтому в Америке развивается бизнес и больше инноваций, инвестиций. Безусловно, несмотря на успехи в развитии 5G, Европа серьезно отстает от Америки по уровню развития технологий. Но у Европы есть свои достоинства. И эти достоинства в том числе объясняют, почему в Америке сегодня выше неравенство, выше популярность такого противоречивого политика, как Дональд Трамп. В Европе, несмотря на рост популизма, неравенство все-таки ниже, и оно не выросло. И, конечно, такие странные вещи, которые происходят сегодня в Белом доме, являются более-менее невозможными в Евросоюзе. Связано это с тем, что в Европе есть борьба с монополиями и есть доступность общественных благ. То есть такой уровень неравенства, как в Америке, когда вы, скажем, шахтер 50 лет, теряете работу и вдруг понимаете, что у вас нет доступа к хорошему здравоохранению, а у вашего ребенка — к хорошему образованию, в Европе трудно себе представить. Так или иначе, в европейских странах есть не только рыночная экономика, но и социальное государство. И сегодня в Скандинавии вы видите не только рыночную экономику, конкуренцию, инновации, но и социальное государство, которое заботится о тех, кто теряет работу в результате кризисов, в результате перестройки экономики, глобализации. И, пожалуй, это считается самой разумной моделью. Эта модель тоже работает не всегда хорошо. И в Швеции есть серьезные проблемы, и в Швеции есть рост популизма. Но тем не менее европейской экономике тоже есть что продемонстрировать американской экономике. Но, конечно, здесь гораздо больше регулирования, гораздо выше налоги, и поэтому бизнес чувствует себя более комфортно в Америке. Еще одна вещь: европейская система образования и исследований устроена не так эффективно, как в Америке. Европа по-прежнему не такая сверхдержава с точки зрения экономики знаний, какой она могла бы быть. Европа думает об этом. Она пытается создать единый рынок капитала. Это тоже одна из проблем: в Европе до сих пор нет единого банковского союза, единого рынка капитала. И в этом смысле огромный ВВП, которым Европа обладает, по-прежнему не является преимуществом с точки зрения финансового рынка. Это огромная проблема. С другой стороны, есть независимый регулятор. То, что делает Европейская комиссия, трудно себе представить в Америке. В США большие компании, безусловно, играют гораздо большую роль в принятии решений в Вашингтоне, чем большие компании в Европе, с точки зрения антимонопольной политики. С другой стороны, у Европейского союза есть существенный недостаток. В этой квазифедеральной структуре отсутствует федеральный бюджет. Федеральный бюджет Евросоюза составляет примерно 1% европейского ВВП. Это ничтожная сумма. Это, конечно, федерация на глиняных ногах. И пока у Евросоюза не будет настоящего большого бюджета, он не сможет делать вещи, которые, например, США делали в 2008-2009 годах. Когда в Америке началась рецессия, был создан фискальный стимул, который позволил быстро выйти из нее. В Европе из-за недоверия между северными и южными европейцами этот стимул откладывался, были меры жесткой фискальной экономии. И это привело ко второй рецессии, особенно в странах юга Европы в 2010-м, 2011-м, 2012 годах. В этом смысле тот федерализм, который есть в Америке, работает лучше, потому что есть федеральный бюджет. о России. Десять лет в стране нет экономического роста. Это отсутствие экономического роста обеспечивается на самом деле за счет резкого падения частного ВВП, поскольку государственный ВВП растет достаточно активно, в том числе благодаря абсолютно централизованным и не мультиплицированным мерам. Доходы большей части населения продолжают падать. По итогам 2019 года Москва выросла достаточно резко, компенсируя падение в других регионах. На этом фоне макроэкономическая политика оценивается всеми как очень хорошая, а отношение к власти крайне позитивно. На этом фоне вдруг затеяна конституционная реформа. На этом фоне все обсуждают произведенную впервые за много лет смену правительства, причем радикальную, как некую большую экономическую меру. Как вам из традиционного для русской эмиграции Парижа видится то, что происходит на родине? Россия, конечно, обладает правительством, которое умеет решать задачу удержания власти, несмотря на стагнацию и падение доходов. В этом смысле российская власть — это серьезный новатор в том, что мы с моим соавтором Дэном Тризманом называем «информационная автократия». Используя методы цензуры, пропаганды, подкупа элит, точечных репрессий, российская власть продолжает удерживаться в своих креслах, несмотря на то что, с экономической точки зрения ей там давно не место. И это действительно интересный феномен. Я не соглашусь с вами в том, что российская власть является популярной. Если вы посмотрите на последние рейтинги ФОМ, которые в последний раз были опубликованы в декабре 2019 года, президент Путин, если бы выборы прошли сегодня, набрал бы 45% голосов. Это много, это больше, чем у тех конкурентов, которых перечислял ФОМ, а именно Грудинина и Жириновского, каждый из них набрал бы по 10%. Но это означает второй тур. А второй тур — это ситуация, в которой такие правители чувствуют себя крайне неуверенно. По этой или по каким-то другим причинам этот рейтинг больше не публикуется. Конституционная реформа — это тоже следствие того, что российская власть не понимает, как ей решать проблемы 2024 года. Так или иначе, российская власть понимает, что если Путин уйдет в отставку и назначит преемника, то этому преемнику будет еще труднее выиграть выборы, чем самому Путину. А уже и у Путина рейтинги ниже 50%. Поэтому эти ситуации, безусловно, являются для власти очень сложными. То, что происходит в экономике, — это дальнейшее огосударствление. Президент Путин поручил правительству добиться ускорения экономического роста. Пока никаких результатов в этой области нет, российская экономика продолжает расти темпами ниже, чем мировая экономика. В этом году зарегистрирован темп роста 1,3%. Прогноз МВФ и Всемирного банка на ближайшие годы составляет от 1,5 до 2% в год. То есть, опять-таки, российская экономика будет все больше отставать от мировой, будет играть все менее заметную роль в мире. И российские чиновники, и рынки считают, что в России продолжается отток капитала и будет продолжаться впредь, а национальные инвестиции находятся на низком уровне. Поэтому государство считает, что кроме как государственными инвестициями рост не ускорить. Именно поэтому в рамках так называемых нацпроектов огромные суммы предполагается потратить на инвестиции в экономику. Как мы с вами знаем, мультипликатор у этих инвестиций будет не обязательно высоким. При том уровне коррупции и неэффективности государства, которые сегодня есть в России, не стоит ожидать, что эти инвестиции вдруг приведут к резкому ускорению роста. В России есть дополнительный фактор, который снижает мультипликатор, — это вывоз денег в Швейцарию. Например, если вы потратили триллион рублей на строительство дороги, вдруг окажется, что полтриллиона украдено. Эти полтриллиона инвестированы на западных рынках. Соответственно, мультипликатор будет уже не один, а половина. И это действительно важный фактор, о котором не стоит забывать: часть нацпроектов — это доходы инвестбанкиров на Западе, которые помогут инвестировать эти деньги не очень чистым на руку российским чиновникам, сотрудникам госкомпаний. Перестановка в правительстве связана в том числе с тем, что предыдущее правительство не смогло потратить деньги, не смогло по-настоящему дать толчок нацпроектам. И в этом смысле, на самом деле, перестановка в правительстве может иметь значимые последствия, потому что, конечно, новый председатель правительства Мишустин известен как человек, который умеет реализовывать проекты. И ему нужно взять те самые 25 трлн рублей, которые запланированы на нацпроекты, и потратить их. Вполне возможно, что ему удастся сделать то, что не удалось правительству Медведева. С другой стороны, это может привести к тому, что вы будете с благодарностью вспоминать правительство Медведева, которое, по крайней мере, не тратило наши с вами налоги на то, чтобы обогащать коррумпированных чиновников и сотрудников госкомпаний. Что касается обновления элит и молодого поколения, мы действительно наблюдаем, что власти этим озабочены. Есть новые губернаторы, многие из них вышли из службы президентской охраны, есть люди, которые являются детьми высших чиновников и высших политических руководителей страны, которые также занимают все более важные должности. Конечно, в этом нет никакой практической ротации, тем не менее новые поколения так или иначе рассаживаются. И это на самом деле очень интересный вопрос, потому что без экономического роста возникает серьезная проблема: если пирог не растет, а количество детей у вас увеличивается и каждому из этих детей нужен участок, на котором можно заработать деньги на новый дворец, то кому-то придется потесниться. Грубо говоря, если вы хотите назначить своего сына губернатором, то старому губернатору нужно найти новое место либо в Кремле, либо в надзоре, либо в тюрьме. И, соответственно, это беспокоит представителей существующей элиты. И это, в частности, объясняет, почему нацпроекты разворачиваются так медленно. Потому что и сегодня вы прикасаетесь к государственным деньгам. Государственные деньги в России — это всегда не очень безопасный бизнес. Вы становитесь потенциальной жертвой антикоррупционных расследований и можете оказаться на нарах. С другой стороны, это может означать и создание новых рабочих мест, новых надзоров, новых агентств, новых госкомпаний просто для того, чтобы раздавать новые синекуры. А это, конечно, очень плохая новость для экономики. Поэтому само по себе отсутствие экономического роста — это вызов не только для простых людей, доходы которых не растут, это вызов и для самой элиты, потому что возникает внутренняя борьба за нерастущий пирог. Вам не кажется, что все это очень напоминает Киевскую Русь? То есть для того чтобы подняться вверх по социальному лифту, нужно либо правильно родиться, либо охранять кого нужно. Все то же самое, что было при князьях. Это действительно вполне себе феодальная система. Но, понимаете, у охранника есть очень важное достоинство — он за многие годы доказал свою лояльность. Представьте себе, что рядом с вами человек, у которого в кармане оружие и он вас за эти годы не застрелил. Это человек, которому вы можете доверять. Вы знаете, был такой очень успешный президент в Южной Корее — Пак Чон Хи, который в конце концов погиб от руки именно своего начальника контрразведки. И в этом смысле человек, который находится рядом с вами и у которого есть оружие, — это человек, которому вы обязаны бесконечно доверять. Если уж он вас не убил за эти годы, он, конечно, заслуживает того, чтобы быть министром или губернатором. И в этой системе, конечно, лояльность имеет наибольший приоритет. Почему? Потому что если вы думаете об условном Навальном — Навальный может выйти на митинг, Навальный может записать ролик, Навальный, в конце концов, может выиграть выборы, но Навальный не устроит госпереворота с летальным исходом. В этом смысле, конечно, приход Навального к власти для Путина гораздо более безопасен, чем нелояльный министр или премьер-министр. Именно за этим любой президент в такой стране следит в первую очередь. Самые опасные люди для недемократического правителя — это люди, которые нас окружают. Куда все это двигается в перспективе, скажем, 10 лет? В перспективе 10 лет я бы не ожидал, что это может остаться в том же состоянии, ровно потому, о чем вы говорите. Во-первых, есть серьезный вызов 2024 года. Во-вторых, недовольство растет, рейтинги власти снижаются и, так или иначе, что-то должно измениться. Необязательно это изменится в лучшую сторону. На горизонте следующих нескольких лет, в том числе до 2025 года, рынок и международные организации считают, что темпы роста будут максимум 2% в год. И здесь, собственно, и есть различие между 2% и 6%. Если у вас есть экономический рост 6%, вы можете сделать так, чтобы доходы у всех росли. Если у вас экономический рост 1,5% или 2%, особенно при такой неэффективной системе без обратной связи, которая есть сегодня, у кого-то доходы будут падать и недовольство будет расти. Тут сразу возникает вопрос о том, что бы мы могли сделать, чтобы жить гораздо лучше? Один из вариантов сейчас активно предлагается, и вы наверняка это слышите: надо резко снизить ставки, дать много денег, но только не всем, а тем, кто заслужил, у кого хорошие проекты, хорошие идеи. Нам надо развивать внутренний рынок, внутреннее производство, внутреннее потребление, потому что у нас плохие отношения с внешним миром и нам не дадут все равно конкурировать на тех рынках. И почему бы нам, собственно, не создать здесь такие а-ля США, уронив наш экспорт и импорт до 14%, и самим себе производить все, что мы хотим. Это я очень вульгарно сейчас цитирую концепцию «Партии роста». А что здесь, собственно, не так? Первая вещь — это раздача дешевых денег хорошим людям. То есть кажется, что вы берете деньги из воздуха и раздаете их людям, которые превращают их в большие деньги. На самом деле, естественно, бесплатных денег не бывает. Когда вы печатаете деньги, вы забираете их при помощи налога у всех остальных, а потом, когда вы директивно раздаете их предпринимателю Х, вы тем самым просто деньги налогоплательщиков раздаете своим друзьям. Сейчас мы видим, как это происходит на примере друзей высших политических руководителей. Конечно, не все предприниматели этим довольны, они говорят: «У меня тоже есть друг в Кремле или в Белом доме, я тоже хочу быть частью этого замечательного механизма по распределению денег налогоплательщиков в мой карман». Вся эта промышленная политика, которая устроена так, что есть человек в Белом доме, который скажет, кому именно мы выдадим дешевый кредит или просто грант, — это, конечно, история о том, что есть люди, которые равнее, чем другие.И, конечно, тот факт, что они тратятся на субсидии замечательным людям, друзьям — это, конечно, интересный вызов. Часть этих денег на самом деле тратится на строительство дорог, но, как мы знаем, многие расходы на строительство дорог до дорог не доходят. И это одна проблема. Вторая проблема — это идея построения закрытой экономики. Россия — это очень маленькая экономика. Только кажется, что Россия — большая страна. Российский ВВП — это 1,5% или 2% мирового ВВП. И это означает, что если у вас есть компания, которая будет работать только на российском рынке и не будет иметь доступа на мировой рынок, то она всегда будет меньше, чем ее конкуренты в Европе или Америке, которые работают на глобальном рынке. Именно поэтому все эти аргументы о теории импортозамещения работают только тогда, когда у вас есть доступ на большой рынок. Россия — это не большой рынок, вы не можете построить с глобальной точки зрения конкурентоспособную компанию на таком небольшом рынке, вы всегда будете отставать. Если вы хотите хоть что-нибудь высокотехнологичное, нужно иметь доступ на глобальный рынок. Если у вас плохие отношения с другими странами, нужно их улучшить. Россия не всегда была в изоляции, Россия не всегда была врагом своих соседей и Запада. И, безусловно, это вещь, которую легко исправить. Проблема в том, что Россия — это огромная страна, и если каждый завод будет строиться по указанию Кремля, то, конечно, такая система работать не может. А если вы хотите каким-то образом наладить конкурентную экономику, то возникнет проблема с тем, что у вас появится независимый средний класс. У владельца мебельной фабрики, если он будет работать на конкурентном рынке и не будет зависеть от ФСБ, не будет бояться ФСБ, возникнет много политических вопросов. Это именно то, чего не хочет допустить ни один авторитарный правитель. Но с политической точки зрения власти заинтересованы, скорее, в статус-кво, где государство контролирует все. Именно поэтому нацпроекты будут финансироваться в основном за счет государства и руководить ими будет в основном государство. Может быть, это последний вопрос про Россию, который у меня есть.Турция — страна, в которой Эрдогану вполне удается удерживать власть, даже несмотря на то что культура и природа этой страны, скажем так, более молодая и более горячая, чем России. При этом Турция поставляет почти половину транспортной техники и оборудования в Европу, в Турции очень хорошо диверсифицирована экономика, у нее нет месторождений нефти и газа, которые бы давали ей дармовые деньги. Турция — это крупный региональный игрок, турецкая экономика, несмотря на периодические кризисы, тем не менее растет, она умудряется балансировать между своими интересами, как она их понимает, и ЕС, Америкой и Ближним Востоком. В России главный предмет экспорта — это нефть. В Турции — это участие в европейском рынке, в европейской цепочке добавленной стоимости. Президент Эрдоган не может позволить себе перестать торговать с Европой, потому что это приведет к резкому замедлению роста, потере рабочих мест и так далее. Турция не является членом Евросоюза, но у Турции есть таможенный союз с Евросоюзом. И это то, что Россия долго обсуждала, но потом решила, что у нее свои идеи о том, с кем нужно торговать, и создала Евразийский экономический союз. Россия не продвинулась в отношениях с Евросоюзом так далеко, как, например, Грузия и Украина. Но Турция пошла гораздо дальше, чем Украина. Сейчас идет обсуждение нового таможенного союза. Необязательно это будет решено скоро, но все же Турция — это важнейший торговый партнер Евросоюза, и Евросоюз — это важнейший торговый партнер Турции. Это, в частности, означает, что президент Эрдоган не может позволить себе те вещи, которые делает президент Путин с точки зрения авторитарных методов управления. Это недемократическая страна, но на президентских выборах президент Эрдоган получил не 80%, насколько я помню, а 53%. Президент Эрдоган потерял власть во всех крупных городах, включая Стамбул. И на самом деле это означает, что это уже не такая авторитарная страна, как Россия. И, в частности, это связано с тем, что в Турции есть конкурентная экономика, средний бизнес, малый бизнес, крупный бизнес, огромные турецкие конгломераты...Тем не менее президент Эрдоган понимает, что эти компании должны торговать, должны быть частью мировой экономики, иначе они потеряют рабочие места. И в этом смысле, конечно, тот факт, что Турция является и экспортером, и импортером, интегрированным в цепочку добавленной стоимости, предотвращает полную изоляцию страны, санкции и контрсанкции, которые может позволить себе президент Путин. Как вы правильно сказали, в России есть экспорт нефти, и этих денег вполне достаточно, чтобы Москва и те несколько десятков тысяч человек, которые составляют основу этого режима, жили неплохо. Давайте, если можно, перейдем на мою территорию сейчас, к инвестициям. Рубль выглядит стабильной валютой на фоне той макроэкономики, которая есть сейчас. Есть ли у вас какие-то опасения по поводу стабильности рубля в среднесрочной перспективе? Сейчас Центральный банк действительно проводит разумную денежную политику, все выглядит так, что инфляция под контролем. Но, безусловно, рубль — это все-таки нефтяная валюта. Цены на нефть начнут снижаться через 10-15 лет из-за перехода на возобновляемые источники энергии. На таком горизонте, наверное, у рубля будут вызовы. И, конечно, нет единого рецепта, который был бы таким простым, как инвестировать в индекс S&P 500. Но, в целом, если вы плохо разбираетесь в инвестициях, то, конечно, именно такое пассивное инвестирование с минимальными комиссиями — это, наверное, самый безопасный способ. Выберите набор из индексов, который соответствуют вашему пониманию того, где именно вы выйдете на пенсию, и инвестируйте в них, часть вложите в облигации, часть — в акции. Безусловно, сегодня акции в Америке стоят очень дорого. Но это не означает, что они обязательно рухнут в ближайшее время. Другое дело, что гораздо безопаснее вкладывать инвестиции в индекс, чем в отдельные акции. "F"