Токарь минского радиозавода имени Ленина Ли Харви Освальд и сотрудник КГБ Павел Головачев на площади Победы в Минске зимой 1961 года.

Что происходит

Явный разворот в ситуации в Белоруссии произошел в четверг днем и по крайней мере хронологически совпал с началом массового протеста на крупнейших заводах — БелАЗе и МАЗе. Как и из каких соображений принималось это решение, мы пока не знаем, но после того, как к протестам присоединились рабочие, задержания и избиения протестующих на улицах Минска и других белорусских городов немедленно прекратились.

Вслед за этим белорусские власти начали демонстрировать попытки вступить с протестующими в диалог. Вечером в четверг министр внутренних дел Юрий Караев в прямом эфире госканала ОНТ извинился «за травмы случайных людей на протестах, попавших под раздачу», затем глава верхней палаты парламента Наталья Кочанова объявила, что «президент услышал мнение трудовых коллективов и поручил разобраться по всем фактам задержаний». А ночью из изоляторов начали выпускать задержанных в первые дни протестов.

Резкость разворота была особенно удивительной на фоне масштабов и жестокости (даже по российским

меркам) милицейского насилия в понедельник—среду. Видео, где ОМОН жестоко избивает случайных людей, расстреливает митингующих резиновыми пулями и забрасывает светошумовыми гранатами, разбивает таранами двери подъездов, где прячутся бежавшие, вы наверняка видели в белорусских Telegram-каналах. Но самый ужас творился в изоляторах, куда свозили задержанных. Описать происходившее с ними иначе как пытки в нечеловеческих условиях, невозможно — в этом совпадают как свидетельства попавших в изоляторы белорусов, так и побывавших в спецприемниках российских журналистов (1, 2).

Не извинялся только сам Александр Лукашенко. В четверг он не появлялся на публике, а в пятницу утром выступил с заявлениями о «20 людях на МАЗе или МТЗ, которые решили высказать свое мнение, бросили работу и пошли». Это не могло не подлить масла в огонь, и ко второй половине дня в пятницу в Белоруссии уже протестовали 8 из 10 крупнейших по выручке предприятий. День закончился объявлением Светланы Тихановской о создании координационного совета по трансферу власти и шествием 10–15 тысяч протестующих к Дому правительства на площади Независимости в центре Минска. Тысячные митинги прошли и в других городах Белоруссии.

Экономика протеста

Очень похоже, что прекратить насилие Лукашенко вынудили именно массовые протесты на заводах. Лукашенко всегда позиционировал себя как социальный лидер, и протесты работяг, а не городской элиты и «хипстеров» сильно бьют по этому образу, напоминает старший научный сотрудник минского центра экономичесских исследований BEROC Лев Львовский.

В список крупных предприятий, присоединившихся к забастовкам, вошли почти все ключевые предприятия белорусской экономики — за характерным исключением в виде в значительной степени негосударственного пищепрома.

Степень участия предприятий в акциях протеста разнится — от маршей МТЗ  на грузовиках собственного производства по улицам Минска, массовых выступлений на БелАЗе и «Беларуськалии» и менее массовых — на НПЗ «Нафтан» до скромного открытого письма работников Белорусской калийной компании с призывом остановить насилие. Но так или иначе протесты поддержали на восьми из десяти крупнейших по выручкепредприятий страны.

Дольше всех держалось крупнейшиее предприятие Белоруссии — Мозырский НПЗ, долями в котором косвенно владеют «Роснефть» и «Газпром нефть». Но во второй половине дня и на нем один из цехов объявил, что с 20 августа начинает забастовку. Международное агентство нефтяной информации Argus Media констатирует, что из-за протестов белорусские НПЗ могут сократить переработку.

Восемь крупнейших предприятий, так или иначе поддержавших протесты («Нафтан», Белорусская калийная компания, «Беларуськалий», Белорусский металлургический завод холдинга БМК, «Гродно азот», Минский тракторный завод), в прошлом году получили суммарно $12,4 млрд выручки. Из данных Белстата следует, что эти предприятия обеспечили четверть промпроизводства страны.

Что будет дальше

После событий четверга и пятницы власти и протестующие пришли к временному консенсусу в одном — по крайней мере на время отказались от взаимного насилия. Протестующие на площади Независимости вели себя подчеркнуто корректно и доброжелательно по отношению к нескольким десяткам спецназовцев, охраняющим Дом правительства, а спецтехника и ОМОН, подъехавшие к площади почти одновременно с протестующими, постояли там 10–15 минут и уехали обратно.

Едва ли не необходимое условие для победы протестующих — переход на их сторону силовиков или влиятельной части белорусских элит. Несмотря на успехи протеста в последние два дня, прямых предпосылок к этому пока нет, считают белорусские эксперты. «В Белоруссии можно говорить скорее не об элите, а о номенклатуре, бюрократии. Она пока затаилась в шоке и скорее поддерживает Лукашенко и выжидает. Но там сейчас колоссальное состояние неопределенности», — рассуждает политический обозреватель Артем Шрайбман.

Элита поддерживает Лукашенко, пока он гарант их безопасности, констатирует очевидное аналитик вильнюсского Белорусского института стратегический исследований Катерина Шматина. «Но о расколе в элитах говорить вряд ли можно. Лукашенко активно занимался ротацией кадров в своем окружении — как только кто-то получал чрезмерное влияние, от него избавлялись», — поясняет она. В последний раз Лукашенко полностью сменил правительство в начале июня — за два месяца до выборов.

Первое требование штаба Тихановской — начало диалога с созданным ей координационным советом по трансферу власти. Пример таких переговоров, где одной из сторон была бывшая правящая партия авторитарного режима, есть, напоминает политолог Екатерина Шульман. Правда, в таких переговорах должны быть заинтересованы, в первую очередь, сами авторитарные лидеры. «Вопреки популярной легенде, их гораздо чаще не вешают восставшие, а убивают свои же охранники», — отмечает Шульман. Просто альтернативные кейсы, как, например, убийство Муаммара Каддафи, лучше запоминаются, но статистически их меньше, чем случаев утраты должности и жизни из-за собственного окружения.

ТВ

Анастасия Стогней

Белорусский Telegram-канал Nexta Live — медиа-прорыв года. В разгар протестов он стал главным источником информации о происходящем. Его аудитория стремится к 2 млн — в 10-миллионной стране.

«Если не мы, то никто»

В день выборов президента Белоруссии и в первые дни после них в стране практически не работал интернет. Власти утверждали, что все дело в кибератаках из-за рубежа. Независимые эксперты называли это «государственным интернет-шатдауном». У белорусов осталось два средства утоления информационного голода: государственное телевидение и Telegram.

Мессенджер продолжал работать благодаря «антицензурным механизмам», о включении которых сообщил Павел Дуров. «Белорусским колхозникам наверняка не удастся ничего с ним [Telegram] сделать», — пророчески говорил Путило в ролике, с которого начался Telegram-канал Nexta Live в апреле 2018-го.

В отличие от российских властей, белорусские никогда даже не пытались научиться блокировать Telegram. Сейчас, возможно, жалеют. Александра Лукашенко в последнее время Telegram явно напрягал: он жаловался на «оппозиционеров в отдельных бандитских Telegram-каналах» и «гадкие каналы, которые в Москве попрятались, и оттуда плявузгают в сторону Беларуси».

Из средства информирования о протестах Nexta Live быстро превратился в инструмент их координации. В первый же день стали появляться организационные сообщения: в каких подъездах можно спрятаться от ОМОНа, где найти чистую воду, с какой стороны прибывают силовики. Вокруг Nexta Live появились сотни чатов для взаимопомощи и координации, вплоть до районных. В этой сети публикуют шаблоны листовок с призывами к забастовке, инструкции, как встать в сцепку и защититься от выстрелов. Около двух миллионов подписчиков наблюдают за происходящим на улицах белорусских городов почти в реальном времени: вот группа протестующих бежит от ОМОНа, вот их предупреждают, что в соседнем дворе засада, вот люди с балконов освистывают силовиков.

«Если не мы, то никто», — объясняет соратник Путило Роман Протасевич трансформацию канала из почти что СМИ в оружие протеста. Он признается, что ему, бывшему работнику СМИ, было сложно «переступить грань, когда из журналистского проекта это превращается в народный». В условиях, когда «оппозиции в стране фактически нет, а главных оппонентов посадили», администраторы Nexta «долго совещались и решили, что надо начать не только писать материалы, но и ретранслировать мысли простых белорусов».

Очевидно, что Nexta Live сыграл важную роль в организации протестного движения. Но ни Путило, ни Протасевич не являются его лидерами. Даже соперница Александра Лукашенко Светлана Тихановская называла себя «не лидером, а символом». Лидеров у этого протеста просто нет. По словам политолога Екатерины Шульман, протесты без лидера бывают успешными, но чаще это протесты, не претендующие на смену власти. Например Occupy Wall Street, «желтые жилеты» во Франции или Black Lives Matter. «Такие движения не порождают лидеров и не приемлют их, потому что у них нет цели посадить лидера в кресло премьер-министра или президента, — говорит Шульман. — Но если цель протеста — смена власти, ему своего лидера все-таки лучше найти».

ТВ

За происходящим в Белоруссии внимательно наблюдают в Кремле и делают выводы. На всякий случай, с допущением развития ситуации в России по подобному сценарию. Только пули будут не резиновые.

Второй альбом Uriah Heep получился более роковым и вылизанным. Переходный этап к третьему, завоевавшему широкую популярность в России.