Эхо Москвы, 15.12.2021М.Майерс― Правильно я понимаю, что подобного рода речи правозащитников, будь то речь Сокурова на встрече с Путиным, или нобелевская речь Дмитрия Муратова – что они всегда играют во вред непосредственно упоминаемым в этой речи героям? Раздражение Путина столько сильно, что история только ужесточается. В.Соловей― Да нет, я уверен, что любая публичность в конечном счете, идет на пользу. Потому что если перестать говорить, этих людей просто замордуют откровенно, что мы прекрасно знаем по видеоархивам с пытками. Если о вас не говорят, то стопроцентные шансы, что вас просто замордуют. Тем паче, что новые архивы уже находятся во Франции, что вызвало скрежет зубовный у Путина – он вчера кричал на Бортникова, Патрушева, — говорят, что в таком разъярённом состоянии его уже давно не видели, что его больше всего задело, что там речь идет о причастности сотрудников ФСБ. Но дело не в том, что он считает, что они оскорбили честь мундира — что это стало известно. А крокодил не может не есть своих жертв. Этот крокодил всегда будет пожирать. Но если вы кричите, это создает хоть какую-то защиту. Если бы о Навальном не говорили, о Дмитриеве, — я понимаю, что он в ужасном состоянии сейчас, но возможно, его бы уже не было в живых. То есть, публичность один из немногих оставшихся инструментов. Тем более та публичность, которая привлекает международное внимание. Почему Путину не нравится история пытками? Потому что ему в телефонных видеоразговорах несколько раз западные лидеры задавали вопрос – а что это у вас творится, это что, правда? Потому что все основные западные издания написали об этом или дали сообщения. Ему это слышать крайне неприятно. М.Майерс― Как вы оцениваете заявления некоторых, которые говорят, что это контролируемый слив и что просто так эти видеоматериалы не могли быть доступны — вы же отличный конспиролог. В.Соловей― Хороший вопрос. Во вчерашней беседе обвиняли в причастности к этому сливу Сечина. Да, у него есть свои резоны для этого. Он хотел бы усилить свои позиции. Он крайне недоволен тем, что его позиции слабеют, ему было обещано место вице-премьера-куратора силовых структур, обещание не выполняется, а он уже в уме назначил нового главу ФСБ вместо Бортникова — у Игоря Ивановича уже есть кандидаты на многие должности в силовых структурах. Это обычная история – вы преследуете собственные цели, но вы не думаете о неких стратегических последствиях. Допустим, президент России уверен, что тем самым они подставили его. Он знает, что они друг против друга интригуют, враждуют, более того, он сам эту интригу поддерживает. Он поддерживает сейчас всяческий конфликт между Сечиным и Патрушевым, ему это нравится – не дай бог, чтобы не было связки между ними. Но если они интригуют, то происходят такого сорта вещи. А это, в конечном счете, вопрос, который задается не Патрушеву, не Сечину, — вопрос задают президенту РФ: что у вас творится? У вас что, пытки стали нормой? Это что, правило? Ему это не очень приятно слышать. Здесь не пошлешь Пескова или Захарову отбрехиваться – не получается. Потому что задают вопросы не корреспонденты, а лидеры ключевых западных государств. Естественно, не Си Цзиньпин. М.Майерс― И при этом объясните механику — Сечин играет против кого в этой истории? Потерял свой пост Калашников, Калашников это ФСИН. И это Минюст. При чем здесь силовики? В.Соловей― ФСИН это силовое ведомство. Калашников потерял пост не потому, что были пытки – на это наплевать. Потому что это стало известно на международном уровне. И вот за это, поскольку Калашников чекист, он и был наказан – за утечку. Власть беспокоит не то, что пытают, мучают, — можно делать во сто крат больше, — главное, чтобы это не становилось известным. Потому еще раз: публичность это одна из немногих оставшихся линий защиты, чем больше публичности, тем лучше, чем больше информации, тем лучше, чем шире она циркулирует, тем лучше. А что касается цели Сечина – он хочет стать вице-премьером по силовым структурам. Ему это в свое время было обещано, Путин сказал, что этот пост будет учрежден. А этот пост окажется ключевым при транзите. Вот вице-премьер, куратор силовых структур, он будет фактически регентом. Но секретарь Совбеза рассчитывает иметь ту же самую позицию — курировать всех силовиков. Зачем ему такой конкурент? Вот старый спор славян между собой. М.Майерс― А кто еще в этом споре? В.Соловей― Юрий Ковальчук. Им недовольны. М.Майерс― А он кто? В.Соловей― Он серый кардинал, вдохновитель того, что и как надо делать. Его считают одним из бенефициаров транзита. И этим тоже, как всегда, в России недовольны. Вот был статус-кво, его регулировал президент. Сейчас они понимают, что статус-кво будет нарушен. Они борются за свое будущее. Всегда есть проигравший, в уме хотя бы, всегда есть выигравший, который считает, что непременно возьмет верх. Кто-то из них уже составляет проскрипционные списки по отношению к своим врагам – это правда. Уже составляют списки тех, кто будет наказан — нет, это не об оппозиции, а о нынешних товарищах по партии. М.Майерс― Кухарка увольняет кухню? В.Соловей― Совершенно верно. Допустим, г-ну Володину уже сказали, что его будущее место – место посла на Украине, в Киеве. Ему сказал президент РФ. Он недоволен тем, что с его точки зрения, Володин затормозил процесс введения QR-кодов на транспорте. М.Майерс― Так наоборот, откатили якобы. В.Соловей― Да нет, уже с 1 января вводится «санитарный щит». Пропуски как раз на территорию РФ, сначала не на всех пунктах, по QR-кодам. По периметру РФ. Путин считает, что Володин сыграл непосредственно против президента и за это должен быть наказан. М.Майерс― Любопытно. Ну не на Кабо-Верде, и то, слава богу. В.Соловей― Кто знает, думаю, что Кабо-Верде наиболее безопасное место, если, не дай бог, война с Украиной начнется. М.Майерс― А вы думаете, что начнется? В.Соловей― Шансы растут. Никто не знает, этого не знает и Путин. Шансы растут просто. М.Майерс― Еще одна цитата, Герман Греф говорил сегодня — был совет по инвестициям и он говорил, что это большая пиар-война, и что вероятность ее из России гораздо меньше, чем вероятность, на которую смотрят глазами из США, например. И назвал всю историю на границе большой пиар-войной. Вы согласны с такой оценкой? В.Соловей― Учитывая падение акций «Сбербанка» Греф должен говорить именно это. Конечно, это абсолютно не соответствует действительности. Возможность войны растет, причем, с каждым днем. М.Майерс― Растет потому, что ружье, которое повесили на стену, должно выстрелить? В.Соловей― Есть два ответа на этот вопрос. Брехт произнес замечательную фразу, что если ружье висит, оно уже стреляет. То есть, все может обойтись шантажом – если Путин получит то, что он хочет. А он хочет получить контроль над Украиной, или, по крайней мере, часть контроля. Если он этого не получает, он сейчас настраивает своих соратников на то, что война будет. И он уверен, что Запад сдаст Украину – у него есть сейчас в этом уверенность. Он это им постоянно повторяет. М.Майерс― Это предмет политического торга, или нет? В.Соловей― Это предмет еще амбиций и времени. Потому что со стороны Запада, как и со стороны Украины – Украину, честно говоря, сейчас уже никто не спрашивает, ситуация ужасная для Украины, украинского общества в первую очередь. Запад пытается процесс затормозить. Вот говорит Путин с Байденом, Макроном, говорит: да, надо обсуждать, но мы будем обсуждать вопрос о гарантиях. На все это требуется время. А ему хочется , чтобы это было решено в ближайшие полгода, в ближайшие 8 месяцев. М.Майерс― А куда он торопится? Жить? В.Соловей― Войти в историю и после этого уйти. Он торопится туда, он знает, куда ему надо торопиться. М.Майерс― Вопрос Бекки: «В российском МИДе предупредили, что НАТО столкнется с тяжелыми последствиями в случае расширения на восток. Главы G-7 предупредили Россию в свою очередь, что вторжение в Украину будет дорого стоить. Какая сторона испугается первой?» В.Соловей― Конечно, не Кремль, это я могу точно сказать. Ведь Кремль не очень заботится об интересах российских граждан, иначе бы он проводил другую политику. Что касается реакциям запада – они просчитывают, они решили, что реакция Запада будет ничтожной, что те санкции, которые может Запад ввести, они легко выдержат, и что Запад готов пожертвовать Украиной. Уж точно за Украину никто умирать не захочет. М.Майерс― А если это предмет политического торга и Путин хочет контроль над Украиной. А взамен он готов отдать что? В.Соловей― Как обычно, ничего. Это же торг по-русски. Или торг по-Путински. А в обмен я вам не сделаю больно, в обмен прекращу кибер-атаки, договорюсь с исламскими террористами, что они будут совершать теракты на территории Европы, в обмен я сделаю то-то, в обмен я перестану коррумпировать так, как прежде, ваших политиков, или пообещаю вам не вмешиваться в ваши выборы – в выборы, допустим, во Франции в следующем году или выборы в США. Это очень хороший торг для него «чего я не сделаю». Вы мне дайте это и сейчас. А я, возможно, не сделаю того и потом, — прекрасная позиция переговорная. Они тоже это прекрасно понимают, но учитывая непредсказуемость Путина – они помнят, что было в 2008 году с Южной Осетией, помнят, что было в 2014 году. Они опасаются. М.Майерс― Что такое опасаются? В ваше логике получается, что они его боятся. В.Соловей― Боятся, конечно, это правда. Боятся его непредсказуемости. Боятся того, что он может начать, и, собственно, проводит, гибридную войну. М.Майерс― А вот эта история по «Блумбергу», что якобы есть раскол в ЕС – то ли ужесточать экономические санкции, то ли вести переговоры. Или переговоры настолько же бессмысленны, как и экономические санкции? В.Соловей― Они не бессмысленны. У Запада в этом смысле позиция выглядит уклончивой, но мне кажется, она стратегически верна: надо выигрывать время. Это тоже любимый российский способ «авось рассосётся». У них есть для этого основания, у Путина нет – он торопится. Он знает, что они хотят тянуть время. Поэтому он говорит своим соратникам: мы решим вопрос в следующем году. Он им обещает это. И он их убедил, что Запад прогнется. М.Майерс― Димон спрашивает: Путин 20 лет управляет страной в режиме спецопераций, так его учили. Сможет ли Россия после этого вернуться на гражданские рельсы?» В.Соловей― Конечно, сможет. Хотя будет непросто, когда мы демобилизуемся. Тем не менее, мы сможем, и я думаю, что проблема главная будет в том, чтобы подвести под наше общество и нашу политику моральные основания. Потому что мы живем в совершенно аморальной стране, где любые понятия о правде, о порядочности, правосудии искорежены и просто втоптаны в грязь. И это будет самая серьёзная проблема. Потому что я вижу, что происходит с людьми – мы все это видим – это массовая невротизация, психотизация, это разрушение любых ценностно-моральных ориентиров, это колоссальные взаимное недоверие, разрушение любых горизонтальных связей. И власть на это делает ставку. Посмотрите, что происходит – война между сторонниками вакцинации и антиваксерами – это же настоящая холодная гражданская война. И власть этим довольна, по большому счету. Потому что тогда энергия недовольства поглощается людьми, не направляется против того, кто на самом деле выступает источником. М.Майерс― Ну да, можно не идти против власти, а идти друг против друга, но если эта энергия выплеснется, то мало может и власти не показаться. В.Соловей― Если она выплеснется, — что я не исключаю, потому что это всегда происходит неожиданно. Тебе кажется, что ты такой хитрый, что ты всех переиграл, и вдруг все это начинает оборачиваться против себя. Это очень характерно для таких авторитарных режимов, во главе которых стоит изрядно постаревший и теряющий остроту ума диктатор. 10 лет назад это было одно, еще 7 лет назад ты купался почти во всенародном обожании, — я имею в виду Крым — «почти», это было близко к тому. А сейчас ты потерял остроту реакции, у тебя соратники. которые думают о том, как выжить после тебя, как обеспечить. Все начинает разрушаться. М.Майерс― Бродить. В.Соловей― Да, прекрасные дрожжи — пованивает. Но воняет уже очень давно, от нашей страны воняет, дай бог, как, — говоря без обиняков. Россия это ужасное место для мира, все прекрасно видят и понимают, что здесь происходит. Я имею в виду хотя бы эти истории с пытками, видеоархивные. Это же чудовищно для современного мира – просто чудовищно. А вдруг оказывается, что здесь, в этой стране, это норма. И что, мы видим с вами общественное возмущение в России? Нет. Мы видим возмущение лидеров общественного мнения некоторых на Западе, вопросы задают лидеры западных государств. Но не граждане России. Получается, для нас насилие друг над другом это норма, и мы это принимаем. Это и есть моральное падение. М.Майерс― Сложная история. А почему это так? Вы объясняете моральным падением, а мы, может быть с тем, что это связано с некоей закрытой для нас социальной группой. В.Соловей― Да что вы, какая закрытая? В России очень много людей, которые либо сами прошли заключение, либо причастны. М.Майерс― Ну, да, страна делилась на тех, кто сажал и тех, кто сидел. В.Соловей― Это связано с нашей тюремной культурой, со всем, что мы знаем. С популярностью блатного шансона. Но дело в другом – на это наплевать. Это же не мне швабру в анальное отверстие всадили, кому-то другому. М.Майерс― А откуда должно начаться моральное возрождение, где ключи? К РПЦ у нас доверия нет, к каким-то однозначным событиям у нас реакции нет, Навальный у нас сидит, Болотная за 10 лет превратилась в «пшик». Откуда возьмется? В.Соловей― Но есть люди, которые занимаются зоозащитой, занимаются защитой гражданских прав. М.Майерс― Мелковато. В.Соловей― В современном мире совсем необязательно быть Нельсоном Манделой, Мартином Лютером и проповедником. Достаточно людей, у которых есть негромкий голос человеческого достоинства и здравого смысла. Это могут быть журналисты, любые люди. Они, в принципе, есть потому что у нас есть некая страховочная сетка. А если мы не знаем этих людей – так мы много чего не знаем. Мы не знали тех несчастных, которых пытали, подвергая чудовищному насилию. Значит, есть и таки люди. И конечно, они появятся. Но начинается всегда, все исторические перемены совершаются с того, что появляется группа людей, — буквально вдруг, показывается власти и говорит: мы теперь будем соблюдать законы. Пример: Хрущев пришел к власти, полностью продукт той системы, сказал: пыток больше не будет. А пыток не было. Было насилие, да, но ведь какие скандалы были связаны с этим насилием. Пыток не было. Оказывается, в некоторых случаях достаточно простой политической воли. И что, мы слышали реакцию Путина, что пыток не будет? Он что, сделал какое-то заявление, или его пресс-секретарь сделал? Нет. Им наоборот это нравится как способ управления страной. А ведь достаточно было бы отказаться. Если вас так любят, если вы такой замечательный геостратег, величайший политик современности, — зачем вам людей насиловать? М.Майерс― Напомню, что это программа «Особое мнение», политолог Валерий Соловей сегодня наш гость. Слушаем новости и рекламу и возвращаемся в студию М.Майерс― «Почему провалилась Болотная» — Сергей спрашивает. 10 лет прошло. В.Соловей― Да, я как раз написал в своем телеграм-канале небольшой пост на эту тему. Потому что была проиграна ключевая точка революции – это была именно революция, которая не успела развиваться по-настоящему. Это было 10 декабря 2011 года. Ни в коем случае нельзя было переносить митинг с Площади Революции на Болотную площадь. Ни в коем случае. Собственно говоря, даже в самих названиях все понятно: отказались от революции в пользу прозябания в болоте. Уговорили ряд людей, чтобы они перенесли митинг. Только хочу сразу сказать, чтобы быть понятым: я этих людей в предательстве не обвиняют. М.Майерс― Это был координационный совет? В.Соловей― Не было еще координационного совета, это была группа людей, которые взяли на себя принятие этого решения, а Навальный находился в это время в заключении, Если бы он не был в заключении, думаю, все могло бы обернуться иначе. Ну, люди исходили из каких-то… они могли испугаться, посчитать, что так будет лучше. Это естественная вещь – необязательно быть предателем, или получать от кого-то деньги. Они исходили из того, что считали правильным. Но это было ошибкой. М.Майерс― Распространено мнение, что те волны оппозиционной активности как раз привели к тому завинчиванию гаек, которое мы наблюдаем следующие 10 лет правления Путина. Вы разделяете эту точка зрения? В.Соловей― Да. Потому что если революция проигрывает, то за ней всегда следует ужесточение, реакция. Вот реакция и наступила. И все, что сейчас делает Путин, делает Кремль, это те уроки, которые они вынесли с Болотной и еще раньше, с августа 1991 года. М.Майерс― А то, что происходит сегодня – какие это нам дает надежды на будущее? Мы в нижней точке уже? В.Соловей― Нет, мы опустимся еще ниже. Совершенно точно. М.Майерс― В репрессивном смысле? В.Соловей― В репрессивном отношении. Если будут приняты решения о начале войны с Украиной, то будет все гораздо хуже и во внутренней политике, в этом нет сомнений. М.Майерс― То есть, вы серьезно полагаете, что может быть настоящая полномасштабная наземная операция как война с Украиной? В.Соловей― Да, война с Украиной. М.Майерс― А зачем? В.Соловей― Зачем это нам с вами? Нам с вами незачем. Это стало бы национальной трагедией, по крайней мере, для двух народов, по меньшей мере. М.Майерс― Но ведь это и Путину не нужно. В.Соловей― Да нет, ему нужно как раз. Он хочет войти в историю. Он хочет войти в историю человеком, который переиграл август 1991 года, то есть, крушение Советского Союза. Он хочет войти в историю человеком, который реабилитировал предателей в лице Горбачёва и других, — не реабилитировал, а взял реванш и переиграл в итоге геополитическую катастрофу ХХ века. М.Майерс― Ну, это то, о чем он говорил недавно. В.Соловей― Да, это его очень беспокоит. Он очень этого хочет. Он хочет войти в историю именно таким победителем и триумфатором. И Крыма для этого мало. М.Майерс― Казалось бы, хоть, может быть, шаблонно мыслю, но что для этого ему подходит Белоруссия. В.Соловей― Нет, это вообще ничего. С Белоруссией, как и с Крымом – выяснилось, что Крыма мало, Белоруссия ничего не значит. Нет, я не хочу сказать, что Путин обуреваем желанием непременно начать войну, — нет. Он рассчитывает добиться всего этого без войны – того, чего он хочет. Но для того, чтобы добиться все этого без войны, силовой шантаж должен быть убедительным. Это означает, что вы должны готовиться к войне по-настоящему, что он и делает. И Запад это прекрасно видит. И поэтому они так реагирует. Вот в начале января у них планируется новый разговор с Байденом. Там реагируют на это все, они понимают, что происходит. И они боятся непредсказуемости. Потому что в определенный момент он может отдать решение — никто уже этому решению не сопротивляется сейчас в российском руководстве. В 2014―2015 году были люди, которые сопротивлялись и отговаривали его. Причем, что интересно, они были среди военных. Сейчас уже никто не сопротивляется – они готовы. Они находятся, как ни странно, на своих позициях, но они решили, что хватит. Они больше не хотят его переубеждать. М.Майерс― А сближение с Китаем на этом фоне геополитическая игра? В.Соловей― Путин боится Китая. И он после сегодняшней встречи в очень задумчивом настроении, потому что он боится, что Китай может договориться за счет России с Европой и США. Сказать: Вы не можете Россию остановить? А вот мы, китайские товарищи, сейчас мы ее остановим. Но только вы взамен восстанавливайте с нами полный объем взаимоотношений. Если втроем, ЕС, США и Китай начнут давить на Россию, нужно понимать, что никакой войны не будет вообще, в помине – вообще ничего не будет. И Путина это крайне напрягает. Ну что, китайский лидер пообещал ему подставить плечо — в устах китайских лидеров это звучит крайне двусмысленно. М.Майерс― Так, казалось бы, у Китая нет противоречий с Россией, у них есть противоречия с США. В.Соловей― У Китая есть только свои собственные национальные интересы. Если они эти интересы реализуют за счет России, — понятно, кто сильнее, — США. Почему бы не пожертвовать такой ничтожной страной, с их точки зрения, как Россия. М.Майерс― То есть, некий геополитический союз восточный вы не предполагаете? В.Соловей― Нет, Россия этого хотела в 2014 году, но китайцы и тогда этого не хотели. Они рассматривают Россию, в лучшем случае для Кремля, как младшего партнера, — младшего, ни в коем случае не равноценного. Вообще относятся довольно презрительно. М.Майерс― Лукашенко в этом смысле – как долго продлится агония, если это можно назвать агонией, — его режима. 18 лет Сергею Тихановскому, еще несколько двузначных лет приговоров, в том числе, гражданину России дали 15 лет. В.Соловей― Происходят довольно странные вещи. Которые насторожили Кремль, и конечно, Лукашенко не верят, но он пообещал, что освободит Бабарико, и более того, он стал сейчас настаивать, — не Путин, а Лукашенко, — на скорейшей интеграции. Здесь есть, по крайней мере, два объяснения, которые даже не противоречат, а дополняют. Первое: он понимает, что вообще пора сваливать. М.Майерс― Лукашенко? Пора валить? Куда? В Московскую область? В.Соловей― И второе: поскольку он знает, что происходит с нашим вождем, он считает, что если он интегрируется поскорее с Россией, то он может претендовать за первое кресло в уже новом государстве. Это его давнишняя идея, еще со времен Ельцина покойного. Вот сейчас она приобретает второе дыхание. М.Майерс― Ну, то, что у него в голове происходит, это одна история, а считаете ли вы это реалистичным сценарием? В.Соловей― У нас же сейчас такая реконструкция, нас интересует, что в его голове. Потому что беда наших стран. России и Белоруссии, что то, что в голове, в горячечном мозгу у лидера, то начинает превращаться в политику. Вот это катастрофа. М.Майерс― Евгений вам передает привет из Ташкента: «Как вы считаете, как отразится на русскоязычном населении, живущем за пределами России, репрессивная политика российской власти по отношению к собственному населению?» В.Соловей― Ну, если здесь российских граждан нисколько не ценят и в грош не ставят, то почему русскоязычных, вне зависимости от этничности, должны где-то уважать и ценить? Бросовый материал. М.Майерс― Казалось бы, Путин наоборот со всей своей ностальгией по СССР и в представлениях о том, что если бы Россия не пережила эти две политические геокатастрофы… В.Соловей― Это чекист советской выучки. Люди для них расходный материал. Это он доказывает каждым своим политическим жестом.=========Большая часть россиян заявили об эмоциональном выгоранииСогласно опросу, из 75% респондентов каждый третий (36%) уже замечает у себя такие признаки, как отсутствие радости от работы, постоянное чувство вины и горечи, снижение концентрации внимания, нарушение сна и утомляемость. 35% считают, что почти или уже выгорели, а 4% замечают у себя такие симптомы впервые. Оставшиеся 25% не замечают у себя вышеперечисленных симптомов. Примечательно, что чаще всего признаки эмоционального выгорания обнаруживали у себя жители следующих городов: Новосибирск (92%), Казань (85%), Санкт-Петербург (78%), Москва (76%), Самара (73%), Екатеринбург (68%), Краснодар (68%). По словам консультанта медицинского сервиса «Доктор рядом», психолога Марины Решетниковой,выгорание можно рассматривать, как одно из проявлений синдрома хронической усталости в условиях хронического стресса. «Помочь себе в таких условиях можно следующими действиями: планируйте время работы и время отдыха; разделите зону рабочего пространства и зону отдыха (особенно это важно для тех, кто работает из дома); не перегружайте себя, выпишите рабочие задачи и решите какие вы точно в состоянии сегодня выполнить (приоритезируйте их по срокам). Помните, что депрессия и накопление усталости как признаки эмоционального выгорания начинаются незаметно и развиваются постепенно. Их можно сразу не заметить, поэтому важно уделять внимание к своему психоэмоциональному и физическому состоянию, слышать себя», — рекомендовала специалист.Аналитики также отметили, что самый большой процент специалистов, которые наблюдают у себя признаки выгорания, обнаружился среди бухгалтеров и HR-менеджеров (по 88%). Высокий процент наблюдается и среди юристов (83%). Перед праздничными днями высокий стресс привел к эмоциональному выгоранию сотрудников банков и PR-менеджеров (по 82% в каждой специализации), а также 75% IT-специалистов. В сентябре психолог «МЕДСИ Premium» Екатерина Кулагина рассказала «Известиям» о том, как обнаружить у себя и окружающих признаки эмоционального и профессионального выгорания и как справиться с этим состоянием. Эксперт рекомендовала провести анализ своего пребывания на работе, ревизию ценностей, а также поговорить об этом с начальством и значимыми партнерами.============= Led Zeppelin - Led Zeppelin IV (1971) больше рока, меньше блюза. Радость меломана.Это здесь чудовищно популярная "Лестница в небо" (кто не знает)