Лучше прокомментировать событие и заглянуть в сущность, чем это делает Е.Шульман, невозможно. Е.Шульман―Но об особенностях нашего голосования мы поговорим ближе к следующему сентябрю, если все будут живы. А сейчас мы должны сказать про наши местные удивительные явления. Тут мы органически переходим прямо из прошлого эфира в нынешний. Тогда с некоторой печалью, как известный персонаж Стругацких, сказала: «Сейчас здесь будет грязно, до невозможности грязно». Я не очень люблю Стругацких, но именно это произведение, какое-то даже и обаятельное. То есть обещался нам грязный транзит, грязный трансфер власти — вот он, пожалуйста… Знаете, бывает грязная бомба — вот он грязный трансфер. Вот он происходит. Это еще, как вы понимаете, совершенно не финал сюжета. Это всё будет продолжаться, скажем так, первую половину 20-х. Но, более-менее, в этом нам предстоит жить. Это не очень приятно, надо быть к этому готовым, но острая фаза — это, пожалуй, 21-й год будет в этом малоприятным, его надо будет как-то пережить. И самый лучший совет тут состоит в том, чтобы не дать себя зашибить щупальцам механизма, находящегося в судорогах собственной трансформации. Но этот совет был бы хорош, если бы в нашей власти было бы ему следовать, но это, к сожалению, не всегда от нас зависит. Итак, новое расследование Алексея Навального, касающееся его самого — Навальный, расследующий сам себя — вышло сутки назад. Имеет уже несколько миллионов просмотров, очевидно, что станет одним из самых смотрибельных его видео. Это первополосная новость для целого ряда ведущих мировых СМИ. И еще один момент, пожалуй, не менее символический, не менее запоминающийся, чем самое это расследование — это приезд съемочной группы CNN на квартиру к какому-то несчастному, которого они считают на основании своих данных, так сказать, командиром этой команды отравителей из ФСБ. Понимаете, в социально-политическом пространстве сила символического довольно велика. Вот помните Матиаса Руста, который на Красную площадь сел? М.Курников― То есть незащищенность? Е.Шульман― Убожество. Убожество. Вот это ощущение рухнувшей декорации, за которой — вот это вот… За нарисованным очагом не дверь в волшебный театра, а какой-то мусор, дохлые мыши, паутина и какой-то завалившийся туда ботинок. Это производит впечатление, которое трудно забыть. Опять же по аналогии с Матиасом Рустом — он лично не угрожал обороноспособности могучего Советского Союза, чьи Армия и Флот и ядерные силы были на месте, но он создает это чувство сдернутого покрова, и за ним вот этого какого-то жалобного, убого, действительно, мусора. Поэтому это останется. Такого рода вещи не приводят к тому, чтобы прямо немедленно всё рухнула. Опять же — адресуясь к предыдущей части нашего эфира — помните, что довольно редко вот это всё рухнуло на самом деле в истории происходит, но и не забывается. Это остается. Не вдаваясь в подробности расследования, давайте попытаемся понять, что в нем видят разные аудитории. Вот вы спросили, что здесь важно. Что важно и для кого. Кто что там видит. Для многомиллионных слушателей и зрителей, которые еще будут смотреть это видео и читать связанные с ним тексты, наверное, главное сообщение состоит в том, что чрезвычайно убедительно показано существование государственной структуры, которая убивает граждан Российской Федерации. Это даже нельзя сравнить по силе морального воздействия с делом Скрипалей, потому что там был такой, очевидный беглый предатель. Скорее было похоже на убийство Троцкого. Это можно, встав в определенную государственническую позицию, каким-то образом оправдать. Тут гражданин, живущий в России, ведущий политическую деятельность — вот за ним три года ходят, стремятся его отравить общественно-опасным способом, как это называется, и, что должно быть государственникам определенного типа особенно обидно, еще и не могут это сделать. Это первая реакция, что называется, естественно человеческая. Как вы помните, в одном из наших эфиров в конце лета, начале осени я говорила о том, что мне как гражданину Российской Федерации, как бывшему служащему не хватает официальных заявлений не в духе «Нам это невыгодно», или «Если бы хотели — мы бы убили», а простой декларации того, что «Мы этим не занимаемся, мы не убиваем наших граждан. Мы не банда, мы государство. Да, может быть, мы репрессивный государственный аппарат, но мы не бандитская группировка. У нас есть легальные, если на то пошло, инструменты насилия». И, действительно, этот вопрос возникает: Почему государству, обладающему властью над тюрьмами и судами, устраивать такие штуки.М.Курников― И пока мы далеко не отпрыгнули от этой темы, задам вопрос от слушателя, который спрашивает вас: «Раньше вы говорили, что нет у нас оснований утверждать, что это совершено по приказу президента. Вот после этого расследования вы как-то меняется свою точку зрения?»Е.Шульман― Вот смотрите. Это хороший вопрос, он возникает, он подводит к нашему следующему пункту. Я сказала о том, какова естественная человеческая, гражданская реакция. Она понятна, и это во многом же реакция международного сообщества в широком смысле, не правительств иностранных стран, вот аудитории CNN, которые всё смотрят. Это такой ужас и отвращение перед тем, что может делать, оказывается, государственная машина. Второй тип реакции — это тот, о котором я тоже немножко сказала: как же так попались? Почему настолько, как консервную банку вздувшуюся, можно это вскрыть и оттуда выходит плохо пахнущий газ и какие-то комки тушенки протухшей? Вот, собственно, опять же всё то, что мы там обнаружили. Это такая, частично, скажем, государственническая обида, а частично повод для паники внутри самой службы. Прошлый раз это было ГРУ, которых точно так же отследили в связи с делом Скрипалей. Но там, возможно, как говорят некоторые специалисты по спецслужбам, как бы ожидалось, что эти агенты спалятся. А тут речь идет о целом подразделении, о гораздо большем количестве людей и о тех сотрудниках, которые не должны ни в коем случае становиться публичными. Это подводит нас вашему вопросу: кто может руководить такого рода операцией? Опять же не изображая из себя большого эксперта в спецслужбах, я бы обратила внимание вот на что. В конце октября был уволен первый заместитель руководителя ФСБ Сергей Смирнов. Он достиг возраста 70 лет. Соответственно, контракт с ним не продлили, он ушел на пенсию. Тогда некоторые наблюдатели отмечали, что для человека такой высокой позиции это немножко странная отставка без каких-то компенсационных должностей, без присвоения ордена, что это больше похоже на выражение некоего недовольства. И связывали это, в том числе, и с тем, что под ним находится ряд подразделений, которые могли отвечать за Навального. Но опять же тогда речь не шла о том, что напрямую отвечать за его возможное убийство. Но вторая служба знаменитая — Защита конституционного строя, — которая должна вроде как следить за всяким экстремизмом и в этом смысле за оппозицией, она была под ним. По поводу того, кто может такие вещи приказывать. Конечно, трудно себе вообразить какую-нибудь большую степень самодеятельности в ФСБ. С другой стороны, это очень большая служба. Она представляет собой конгломерат некоторых групп, департаментов и структурных своих подразделений, которые каждое заняты своим, и в силу своей специфики не очень любят делиться информацией. Они тоже друг друга едят. Время от времени это на поверхность выходит, когда того или иного руководителя какого-нибудь управления «К» арестовывают во время совещания, надев ему на голову светонепроницаемый мешок, — нам потом сообщают в «Ведомостях». Поэтому я все-таки продолжаю не быть… скажем, пока остаюсь не то чтобы сторонником версии о том, что президент Российской Федерации напрямую приказывает такие вещи. М.Курников― Мне все-таки хочется слышать заявление от него самого, что он никогда не приказывал делать такие вещи. Е.Шульман― Слушайте, много чего хотелось бы слышать, чего мы не слышим. И вместо этого мы слышим много чего такого, чего слышать бы не хотелось, отчего ушки как-то в трубочку сворачиваются. Я думаю, что на таком политическом уровне прямых политических приказов не особенно кто дает. А представьте себе на минуту, что цель была не убийство, а инвалидизация. Вывод из игры, проще говоря, вывод из активной политической деятельности. И тогда, если бы это произошло, это можно было бы доложить начальству, даже такому начальству… не обязательно вот прямо президенту, а руководителю ФСБ как успешную операцию, в результате которой проблемы со здоровьем привели к тому, что оппозиционный деятель перестал так много появляться на публике. Вот, собственно говоря, и всё. Это было бы очень мило, если бы это преуспело. И тогда это не то чтобы что-то, что прямо требует торжественного совещания Совбеза, на котором решают: «Ну, всё, этого убираем!» Опять же мой опыт бюрократической работы совершенно на других уровнях и совершенно в других местах, понятное дело, но опять же, по моему опыту, такие приказы скорее в кино показывают, чем они существуют в реальности. Но опять же это всё, что называется спекуляции, в смысле предположения на неизвестном материале. Но то, что показано в расследовании, конечно, выглядит гораздо более доказуемо. Там нет цепочки приказов. НРЗБ там не показано, но там показаны участники, которые, конечно, сами по себе не действуют. Какие последствия это будет иметь? Пауза в сутки и в официальных заявлениях и в высказываниях лоялистов медийных выглядит несколько зловеще. Единственно, что мы можем сказать, это то, что идет подготовка к пресс-конференции 17 декабря. Если что-то вдруг помещает ее проведению, это будет интересное событие. Но, наверное, все-таки она состоится в объявленные сроки. И там мы услышим что-то на эту тему, потому что вопрос должен быть задан. Кроме того понятно, что такого рода события ускорят принятие тех законопроектов, которые направлены на защиту от иностранца. Коих у нас много и новые появляются. Законотворческий креатив не останавливается. Конец сезона, конец созыва всегда такое в этом смысле чрезвычайно активное время. В каждом созыве должна быть своя Яровая. Нам говорят, именно благодаря «закону Яровой» части этого пакета произошла такая аккумуляция данных, которые позволяют покупать их за недорого и проводить такие блистательные расследования. Так что ничего не бессмысленно. Никакой закон не появляется просто так, у него есть какая-то высокая и прекрасная цель в будущем, о которой сам создатель, как обычно, не подозревает. М.Курников― Кто у нас играет роль Яровой в этом году? Е.Шульман― В этом сезоне нашего сериала роль Яровой исполняет депутат Вяткин, с чем мы его и поздравляем. Он наш теперь на некоторое время герой. Что здесь интересно отметить. Понимаете, проблема с паранойей в то, что она все время получает подтверждение из внешней реальности. Вот смотрите, у нас были ожидания того, что выберут президента демократа, и они начнут вмешиваться в наши дела и как-то портить нам жизнь в этот и без того нервный для нас период, когда нам нужно этот поколенческий переход максимально гладко осуществить. И, действительно, вот смотрите, что происходит. Одно к одному расследование за расследованием. Тут еще Навальный оживился некстати и тоже клевещет на наши спецслужбы… М.Курников― Оживился во всех смыслах этого слова. Е.Шульман― Во всех смыслах ожил, да. Что нам в связи с этим надо сделать? Нам надо больше иноагентов хороших и разных. Нам нужно что-то с YouTube прикрутить, потому что там происходят все нехорошие расследования, вывешиваются, и миллионы людей вводятся в заблуждение намеренно. Кроме того клевещут все подряд, как в «Женитьбе Фигаро», и нужно тоже это как-то предотвращать. Поэтому, что у нас происходит на законотворческом фронте, быстренько скажем. Во-первых, закон о нераспространении информации о защищаемых лицах так называемых, включая сотрудников ФСБ, быстро внесен, принят в первом чтении 15 декабря, это сегодня. Там буквально чуть ли не сутки даны на второе чтение. Это будет в течение, может быть, буквально трех дней. И очень скоро станет незаконным распространение той информации — вот эти лица, адреса и фамилии настоящие ненастоящие, которыми мы все наслаждаемся, глядя на это видео. Я, кстати, не смотрела, я читала. Но я всё читаю, нежели смотрю. Но говорят, что видеоряд там тоже какой-то впечатляющий. Итак, это из того, что поедет быстро. Из того, что едет тоже быстро — это закон о YouTube, о защите Владимира Рудольфовича Соловьева от алгоритмов YouTube. Он тоже у нас принят 9-го, поправки — до 12-го, значит, второе чтение может быть на днях, что называется. Это такой быстрый законопроект. Еще из быстрых — это новые ограничения в выборном законодательстве. Как вы помните, мы о них говорили в прошлых наших выпусках. Там речь идет о том, чтобы по заявке избиркомов можно было быстро блокировать информацию в интернете, которая противоречит правилам агитации. Что касается иноагентов, с ними небольшой заторчик случился, который не думаю, что повлияет на блестящую их судьбу, но тем не менее. По поводу новых поправок к закону об иноагентах некоторых шум поднялся. Давайте вспомним, сколько их у нас есть. Есть правительственный законопроект, достаточно безобидный. Он лежит тихо. Он не особо продвигается. И у нас есть законопроект, внесенный группой депутатов и сенаторов, который ехал очень быстро, был принят в первом чтении, должен был сегодня рассматриваться во втором и немножечко застрял. Потому что он пострадал от своей собственной масштабности. Во-первых, он все-таки вызвал некоторую общественную реакцию, и на встрече президента с СПЧ об этом тоже говорили. И письма коллективные народ пишет. В общем, есть какое-то представление о то, что хорошо бы, может быть, ко второму чтению чуть-чуть его подрихтовать. Во-вторых, его инициаторы решили сделать его еще более впечатляющим и внести две сочетанные, как говорят медики о травмах, инициативы, а именно поправки в Кодекс об административных правонарушениях. Его они внесли еще в конце ноября. И вот совсем свеженькие поправки в Уголовный кодекс, которые криминализуют невнесение себя в списки иноагентов, если вы физлицо-иноагент и непредоставление отчетов. М.Курников― Химера получается. Со всех сторон этот закон… Е.Шульман― Он такой да, ему пришивают новые ножки, новые хвостики, и он становится еще более разносторонним. Тут еще один момент надо иметь в виду. Понятно, что у нас сейчас происходит всяческая международная напряженность алая, с другой стороны, этот закон начал готовиться в ответ на случай с Бутиной. Идея была такая: «Вот они нашего человека посадили, в тюрьме держали неизвестно, за что. Мы тоже хотим принять закон, чтобы своих граждан в тюрьме держать неизвестно за что». Такая вот логика. Давайте примем очередной закон… М.Курников― Про Воронеж. Е.Шульман― Да, про Воронеж, совершенно верно. Догоняй — не догонишь. Это постоянная наша законотворческая логика. Готовила, готовила комиссия Климова этот законопроект и доготовила его как раз до того момента, когда он стал еще более политически актуальным, чем в момент его зарождения. Ну, политическая актуальность, она всегда при нем останется. Кто-нибудь да вредит в любую минуту. Так вот он из-за того, что теперь это пакет из трех законопроектов, они должны рассматриваться вместе, а поправки в УК требуют отзыва и от правительства и от Верховного суда, это немножко процедура тяжеловесная и трудоемкая. Они не могут теперь провести второе чтение, пока они первые два в первом не примут. Сейчас вопрос тайминга — это вопрос жизни и смерти, потому что, как мы уже говорили, потому что сессия заканчивается, а следующая сессия вообще последняя. Поэтому, действительно, образовался затор, все очень хотят быть принятыми. Тем не менее, депутат Вяткин вносит еще один законопроект и тоже поправки в Уголовный кодекс — это повторная криминализация клеветы, которая была декриминализована при президенте Медведеве. Внутрипартийные дискуссии, разнообразие мнений, плюрализм царит в партии «Единая Россия». Лидер одно говорит — а смелый депутат Вяткин противоречит ему. Посмотрим, что из этого всего выйдет. Там также предусмотрена клевета в адрес неопределенного круга лиц, что является некоторой правовой новеллой, довольно смелой. М.Курников― Даже правительство как-то удивилось. Е.Шульман― Даже правительство в своем отзыве удивилось, потому что, как заметил мой соведущий до эфира, известная фраза Тютчева «Что делают в России? Воруют» как раз тоже может быть сочтена клеветой в адрес неопределенного круга лиц. статус