предыдущая часть Олег Буклемишев, доцент экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова УСКОРЕНИЕ БЕЗ ПЕРЕСТРОЙКИ «Ускорение без перестройки»: экономическая политика и уроки прошлого Траектория низкого роста или стагнации является естественной для современногоэтапа развития российской экономики не только потому, что этот рост сдерживаетсяизвестными объективными факторами — демографическими, структурными,внешнеэкономическими. Сам по себе механизм целеполагания и принятияуправленческих решений внутри государственного аппарата однозначно склоняет выбор впользу траектории «статус-кво», а не каких-либо иных вариантов перспективного развития,сопряженных с более высокими рисками. Из позднесоветской истории был извлеченименно такой урок. Иными словами, структурная «перестройка», неизбежно ведущая кнепредсказуемым политико-экономическим последствиям, считается недопустимой;реформы — вредными и опасными.Характерно, что твердая на первый взгляд риторика «ускорения», присутствующая вофициальных стратегических документах последнего времени, обязательносопровождается оговорками о необходимости сохранения макроэкономическойстабильности — как будто более быстрый рост возможен главным образом черезнарушение таковой. Таким образом, еще один источник нынешней политики — это кризис1998 г.; его урок сводится к тому, что дефицитный бюджет и высокая инфляция политическии социально неприемлемы, их следует избегать любой ценой.Совещание по инвестиционному климату под председательством В. Путина 11марта 2021 года лишний раз продемонстрировало, что основным направлением вектораускорения развития российской экономики видится расширение экспорта в еготрадиционных нишах (сырья и продукции первого передела), а также импортозамещениев коротких технологических цепочках такого экспорта. Прежде всего в этих целяхконструируется и используется ручной инструментарий поддержки инвестиционнойдеятельности, заточенный под небольшое число крупных проектов. Все более настоятельное принуждение к реинвестированию конъюнктурной прибыли экспортеровтолько закрепляет эту тенденцию, усугубляя отсталую структуру российской экономики иприводя в действие девальвационно-стерилизационный цикл макроэкономическойполитики.Альтернативы: инвестиции в сырьевой экспорт или ростпотребления?Расчет исключительно на приток инвестиций в экспорт сырья и изделий первичнойобработки — даже на фоне их растущих цен на нынешнем этапе — вряд ли оправдан;устойчивый долгосрочный экономический рост может опираться только на поступательноеувеличение потребления населения. Сырьевые отрасли с их относительно небольшим идисперсным персоналом в этом смысле не очень удачный объект для инвестирования;сами по себе они не способны придать мощный и долговременный импульспотребительскому спросу в масштабах всей экономики. Произведенный дополнительныйдоход эффективно не перераспределяется внутри экономики ни через государственныемеханизмы, запрограммированные на накопление заведомо избыточных резервов, нипосредством недостаточно развитых внутренних финансовых рынков, подрываемыхнезащищенностью прав собственности и ущербностью инвестиционного климата не «длясвоих», а для всех.Важная проблема заключается не только в длительном падении совокупныхреальных располагаемых доходов населения (более чем на 10 % за восемь лет), но и вструктуре их распределения. Значительная часть населения (около 20 млн человекпопадают за черту бедности) не способна сформировать массовый платежеспособныйспрос на продукцию отечественного производства за исключением продуктов питания идругих потребительских товаров недорогого сегмента. Не случайно знаковый дляпотребления и инвестиций индикатор количества проданных автомобилей (включаялегковые машины и коммерческий транспорт) практически вдвое уступает отметкамвосьмилетней давности.Стабильность или порочный круг «циклов стагнации»?Но даже если каким-то чудом провал в доходах удастся восстановить, и ихраспределение станет более равномерным, то будет сформировано лишь одно изнеобходимых условий наращивания потребительской активности. Другой, не менееважной предпосылкой служит «уверенность в завтрашнем дне», ожидания позитивной экономической динамики, без которой дополнительные доходы не тратятся, аоткладываются на черный день. Нынешний политический режим, несмотря на всепредпринимаемые усилия, уже не способен вдохнуть такую уверенность ни в инвесторов(которых постоянно приходится стимулировать и даже принуждать, причем до сих пор безособого успеха), ни в потребителей.В этом и заключается основное слабое место российской экономики. Будучи тесновстроена в международные цепочки создания стоимости, она в полной мере подверженавсем негативным колебаниям мировой конъюнктуры, в то время как оказывается не всостоянии воспользоваться ее высокими фазами для ослабления такой зависимости.Дополнительные доходы либо достаются узкой прослойке людей, либо маринуются врезервах; они, по большому счету, не просачиваются ни в потребление, ни в инвестиции.Рациональные потребители и инвесторы полагают, что никакой перестройки не будет, авпереди за тучными годами обязательно маячат тощие, и умеряют свой пыл.Экономическая политика всей своей мощью тоже работает на сохранениестабильности, но стабильность в такой интерпретации равносильна застою. Попав вловушку между чередующимися периодами спада и невысокого роста/стагнации, нашаэкономика будет неуклонно отставать от мировых темпов развития. С каждой новой фазойтакого цикла объем располагаемых ресурсов (не столько денежных, сколько человеческих,технологических и организационных) будет сокращаться, что в конечном счете не может непривести к коллапсу нынешней экономической модели. Ее конец предопределен, однакопериод деградации может быть достаточно долгим. Да, процессы смены технологийдостаточно инерционны, тем не менее базовый вопрос — что Россия сможет предложитьостальному миру по окончании нефтяной эры, чтобы зарабатывать сопоставимые ссегодняшними объемы выручки? — так и остается без ответа. Евсей Гурвич, руководитель Экономической экспертной группы ВЫЙТИ ИЗ СТАГНАЦИИ: ПРОГРАММА-МИНИМУМ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ Самый общий анализ показывает, что единственным действующим источникомроста российской экономики последние 20 лет был и остается дополнительный притокнефтегазовых доходов. Если такие доходы падают, то происходит спад производства, еслисущественных изменений нет, то экономика находится в стагнации. При этом, судя повсему, у власти нет реального спроса на ускорение экономического роста, если пониматьпод спросом не общее желание что-то иметь, а готовность за это заплатить (в широкомсмысле). Вместо роста приоритетом служит стабильность, уход от любых экономическихрисков, которые могут иметь негативные социальные последствия, причем высшийприоритет имеет минимизация макроэкономических рисков как потенциальногоисточника общей дестабилизации.Такая политика выглядит рациональной с точки зрения и власти, и крупного бизнеса,и части населения (в первую очередь старшего поколения). Однако, на мой взгляд, выборстабильности в качестве приоритета основан на ограниченности горизонта планирования.При увеличении горизонта принятия решения за пределы среднесрочного периода (т. е. за5 лет) экономическая стагнация уже существенно повышает опасность дестабилизации, апри горизонте более 10 лет уже становится едва ли не главным потенциальнымисточником социальных, экономических и политических рисков. Резко ослабится внешняяконкурентоспособность России, ее привлекательность для инвесторов, для способныхпредпринимателей и квалифицированных работников. К этому нужно добавить высокуювероятность падения спроса на нефть и, соответственно, ее цены. Таким образом, придолгосрочном взгляде на перспективы российской экономики рациональным решениемстановится переход от политики минимизации рисков к сбалансированному подходу,сочетающему стабильность с развитием.Еще одно препятствие для появления серьезного спроса на экономический рост —вера в возможность его повышения за счет простых мер, не несущих никаких рисков. Насамом деле — это иллюзия. Ускорение роста — серьезная политическая задача, не решаемая ни выделением дополнительных денег на госинвестиции или приоритетныепроекты, ни смягчением денежной политики, ни использованием «проектного подхода»(предусмотренного «национальными проектами»). Такие меры могут принести некоторуюпользу, хотя имеют и свои серьезные риски, но в любом случае они не решаютфундаментальную проблему отсутствия работающих механизмов роста. Многие меры, скоторыми сейчас связываются надежды на выход из стагнации, уже планировались илипринимались. Однако почти во всех случаях их не удавалось реализовать. Например, неудалось, как предусматривалось майскими указами 2012 г., довести норму накопления к2018 г. до 27 % (она уже 10 лет остается в диапазоне 21–22 % ВВП), не удалось повыситьпроизводительность труда к 2018 г. в 1,5 раза относительно уровня 2011 г. – она вырослане на 50, а только на 10 %, не удалось создать в Москве к 2018 г. один из пяти ведущихмировых финансовых центров (к этому времени Москва, наоборот, опустилась на 83-еместо в рейтинге) и т. д.На мой взгляд, задача экономистов сейчас может состоять в том, чтобы, во-первых,показывать долгосрочные риски стагнации; во-вторых, аргументированно объяснятьневозможность выхода из нее «технократическими» мерами и, в-третьих, объяснять, какиемеры на самом деле могли бы ускорить экономический рост, выбирая те, которые связаныс наименьшими социальными рисками и политическими издержками.Какие при этом могли бы ставиться задачи? При ответе на этот вопрос нужноучитывать, что темпы роста российской экономики, если очистить их от влияния цен нанефть, не просто низкие по сравнению с сопоставимыми странами, но еще ипоследовательно снижаются. В своем прогнозе до 2060 г. ОЭСР предсказывает для нашейстраны средний темп роста потенциального ВВП на душу в 2018–2030 гг. лишь 0,5 % в год изатем на 2030–2060 гг. — 1,2 % в год. Среднесрочные прогнозы несколько болееоптимистичны, однако чаще всего предсказывают рост примерно на 1,5 % в год. В такихусловиях очень амбициозной была бы задача развернуть понижательный тренд темповроста и довести его, скажем, к 2030 г. до среднемирового уровня (т. е. порядка 3,5 %).Набор необходимых мер должен обеспечить новые сильные стимулы и для системыгосуправления, и для бизнеса. Возможные пункты:• создание конкуренции между регионами, при расширении степени свободы дляруководителей регионов и увязки их карьерных перспектив с экономическимирезультатами возглавляемых регионов (такой механизм успешно работает вКитае); • разворот от расширения госсектора к его постепенному сокращению (что былопредусмотрено еще в майских указах 2012 г.);• "коммерциализация" компаний с госучастием, включая отказ от их использованиякак проводников госполитики и последовательный перевод на "общий" режимотношений с государством (т. е. такой же, как у негосударственных компаний);• активизация механизмов «созидательного разрушения», т. е. отказ отискусственной поддержки неэффективных предприятий ради сохранениязанятости населения или по другим причинам, создание условий для динамичногоперераспределения трудовых и материальных ресурсов отнеконкурентоспособных фирм к наиболее успешным;• создание условий для заимствования извне передовых технологий (как этоуспешно делалось в СССР в 1930-е гг.);• повышение привлекательности инвестиций в российскую экономику, в том числеза счет увеличения доли валовой прибыли в ВВП на тренд ее увеличения.Каждая из этих мер имеет свои достоинства и свой «профиль рисков». Уверен, что вцелом из перечисленных реформ можно набрать пакет, который обеспечит кардинальноеснижение экономических и социальных рисков по сравнению со сценарием долгосрочнойстагнации. Для того, чтобы сделать эти (или другие подобные) меры приемлемыми длявсех групп интересов, могут понадобиться «компенсации» (в широком смысле) тем илииным группам, локально несущим потери (материальные или другие) — этот вопрос имеетсмысл обсуждать только в привязке к конкретному пакету реформ. В перспективеускорение экономического роста даст источник выигрыша для всех групп. Сергей Гуриев, профессор экономики, Sciences Po, Париж ЛОВУШКА СРЕДНЕГО ДОХОДА Застарелый диагноз То, что России нужна новая модель роста, стало понятно сразу после кризиса 2008–2009 гг. Докризисные источники роста — низкая база, незагруженные мощности, реформы1990-х и начала 2000-х, быстрый рост цен на нефть в нулевых годах — были исчерпаны какраз к моменту начала кризиса. Посткризисное восстановление закончилось в 2012 г.Дальнейший рост требовал новых источников роста — разгосударствления экономики,повышения качества политических и правовых институтов, борьбы с коррупцией,привлечения иностранных инвестиций. Без них российская экономика была обречена назастой в «сценарии 70-80» или, другими словами, обречена попасть в «ловушку среднегодохода».Ловушка среднего дохода — это ситуация, когда институты, которые способствовалибыстрому росту в стране, переходящей от низкого к среднему доходу, становятся тормозомдальнейшего развития. Экономисты Всемирного банка Индермит Гил и Хоми Карасвпервые описали эту проблему в применении к азиатским экономикам в серединенулевых. О российской ловушке среднего дохода начали говорить уже в 2012 году, а вянваре 2014 эту проблему признали уже и тогдашний премьер-министр ДмитрийМедведев, и его первый заместитель Игорь Шувалов. После трех лет восстановления с темпом более 4 % в год, рост российского ВВП замедлился до 1,8 % в 2013 г. и до 0,7 % в2014 г. За следующие 6 лет, ВВП вырос всего на 1,7 % (или на 0,28 % в год). Контраст сбыстрым ростом в 1999–2008 гг. (когда ВВП рос в среднем на 7 % в год) особенно заметенна фоне восстановления и роста мировой экономики.Как попадают в ловушку среднего дохода и как можно из нее выйти, лучше всегопоказывает пример Южной Кореи. В начале 1960-х гг. Корея была бедной страной безприродных ресурсов. В своей книге «Поиски роста» известный экономист Уильям Истерлиписал, что в эти годы фаворитом экономического развития скорее считалась Гана. Тем неменее, за счет дешевой рабочей силы и господдержки инвестиций в экспортные отраслиКорея построила успешную промышленность. Двигателем инвестиций стали финансово-промышленные группы, «чеболи» (от корейских «че» — богатство/финансы и «боль» —группа), которые пользовались специальными механизмами господдержки и защиты отиностранной конкуренции. Так как на стадии перехода от низкого к среднему уровнюдохода ключевую роль играли не инновации, а инвестиции в импорт технологий, модельроста, основанная на чеболях, была вполне успешной. По мере того, как ВВП и доходынаселения росли, эта модель роста, необходимым условием которой была дешеваярабочая сила, теряла свои преимущества. К середине 1990-х факторнаяпроизводительность в корейской промышленности перестала расти.Кризис 1997–1998 гг. доказал нежизнеспособность модели роста, основанной начеболях. Ее банкротство открыло окно возможностей для конкурентных реформ.Некоторые чеболи были реструктурированы, некоторые — закрыты, ограничения дляиностранных инвесторов и независимых компаний (не являющихся членами чеболей)были сняты. Результатом этого стали возобновление роста производительности итрансформация индустриальной экономики в инновационную. Корея показала, какможно вырваться из ловушки среднего дохода. Почему Россия не Корея? В работе 2010 года мы с Екатериной Журавской показали, что уровень и динамикароссийского ВВП на душу населения были похожи на корейские — с отставанием на 11лет. Впрочем, уже в 2010 году мы говорили о том, что для повторения корейскогоинновационного чуда России нужны были корейские же радикальные реформы —конкуренция вместо олигархов, равные условия для иностранных инвестиций и борьба скоррупцией. Корее повезло — кризис 1997–1998 гг. сформировал в обществе консенсусотносительно необходимости таких реформ. Без него сговор между лидерами чеболей иполитической элитой привел бы к продолжению стагнации производительности и,следовательно, неизбежному замедлению роста доходов. К сожалению, именно это ипроизошло в России, которая упустила возможность использовать кризис 2008–2009 гг. дляначала нового раунда реформ и поиска новых источников роста. Результат ясно виден наРис. 1. Аналогии между Россией и Кореей, столь очевидные до кризиса (1997–1998 гг. вКорее и 2008–2009 гг. в России) полностью исчезли после кризиса: Корея нашла новыеисточники роста, а в России начался предсказанный нами застой. Кто виноват? Объяснение этого застоя — это типичная логика ловушки средних доходов.Политическая и деловая элиты стремятся защитить источники извлечения ренты. Онизнают, какие именно реформы необходимо провести для ускорения роста, но понимают,что эти реформы снизят вероятность сохранения ими контроля над политикой иэкономикой.Само по себе желание элит удержаться у власти ценой стагнации экономикинеудивительно. Интересно то, насколько успешно им удается это делать. Российскийрежим — это одна из самых выдающихся информационных автократий. При помощидорогой и глубоко продуманной пропагандистской кампании Кремль пока что справляетсяс задачей убеждения большинства населения в том, что стагнация — это лучшее, на чтороссияне могут рассчитывать. Представители несогласного меньшинства были либокооптированы, либо репрессированы. Несмотря на отсутствие роста доходов и явноеневыполнение своих предвыборных обещаний 2012 и 2018 гг., Владимир Путин остаетсяпопулярным.К сожалению, это политическое равновесие несовместимо с экономическимростом. Выход из ловушки среднего дохода требует быстрого развития сектора услуг,основанных на знаниях, и их экспорта. Для этого нужны современный финансовый сектор,защита конкуренции, верховенство права и преодоление изоляции от глобальнойэкономики. Но такие изменения противоречат интересам правящей элиты, котораянуждается в контроле над экономикой и полагается на дружественных власти олигархов.Геополитическое противостояние с Западом помогает создать нарратив для пропаганды иобъяснить населению, почему доходы не растут. Коррупция — это ключевой барьер дляинвестиций и экономического роста, но и главный способ управления и кооптации элит.Что делать?Рецепты возобновления экономического роста в России хорошо известны — онибыли описаны в «Программе Грефа» («Программа социально-экономического развития Российской Федерации на период 2000–2010»), «Концепции долгосрочного развития2020» (утверждена в 2008 г.), «Стратегии–2020» (окончательный вариант опубликован вмарте 2012 г.), майских указах 2012 и 2018 гг. Эти рецепты включают в себя построениеоткрытой и конкурентной экономики, современной правовой системы, конкурентнойфинансовой системы, защиту прав собственности, развитие несырьевого экспорта ипривлечения иностранных инвестиций, реформы образования и здравоохранения, борьбус коррупцией, дерегулирование и приватизацию.Эти реформы напрямую противоречат интересам правящей элиты, но весьмеждународный опыт говорит о том, что без их проведения не стоит ожидать того, чтоРоссия сможет вырваться из ловушки среднего дохода и стать богатой страной. Есть многопримеров стран, которые смогли перейти от низкого к среднему уровню дохода безпостроения современных политических институтов. Но примеры перехода от среднего квысокому уровню дохода в недемократических странах — это исключения, а именноСингапур и ближневосточные нефтяные монархии. Премьер-министр Сингапура Ли КуанЮ, впрочем, вел непримиримую борьбу с коррупцией и делал ставку на привлечениеиностранных инвестиций, а нефтяное богатство ближневосточных монархий на порядокпревышает российское на душу населения. Поэтому без политических изменений нетникаких причин ожидать ускорения экономического роста в России. To be continued Система принятия решений и работа бюрократии в России, а также... (Е.Шульман)