Итоги очередной переписи населения в КНР неутешительны Данное сообщение (материал) создано и (или) распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента. (наверно китайского)*Алексей Маслов, профессор Высшей школы экономикиОказывается, в Китае может не хватать населения! Опубликованы итоги переписи населения 2020 г. (проводятся каждые 10 лет) — некоторых они поразили, кого-то ввели в недоумение. В Китае, выясняется, недостаточно людей трудоспособного возраста наряду со стремительным старением и резким падением рождаемости. А ведь все, что происходит в Китае, отражается на ситуации в мире, в том числе и на перераспределении трудовых ресурсов, товарного производства и торговых потоков. Падение рождаемости Это следствие сочетания целого ряда объективных и субъективных факторов: искусственного ограничения рождаемости, изменения социального состава и, самое главное, ценностных ориентиров современных китайцев. Формально население материкового Китая, которое по переписи насчитывает 1,4 млрд человек, в 2020 г. выросло на 5,38% по сравнению с 2010 г., однако это самые медленные темпы роста с момента первой переписи в 1953 г. Главная проблема — это стремительное падение рождаемости, число новорожденных в 2020 г. — 12 млн по сравнению с 14,65 млн в 2019 г., что составляет уменьшение на 18%, более того, оно практически достигло шестидесятилетнего минимума. Коэффициент фертильности — количество детей на одну женщину детородного возраста — упал до 1,3, что ниже «классического» уровня в 2,1, который необходим для поддержания стабильной численности населения. И это ниже, чем в Японии (1,37), которая уже много лет жалуется на катастрофически низкую рождаемость. Согласно текущим сценариям, население Китая в период с 2019 по 2050 г. еще сократится на 32 млн человек, тогда как население США увеличится на 50 млн, по данным Народного банка Китая. Как считают китайские эксперты, в следующие 10 лет количество женщин в возрастной группе пикового детородного возраста от 22 до 35 лет сократится более чем на 30%. А это значит, что рождаемость упадет еще больше.Население стремительно стареет По данным переписи, в Китае проживает 264 млн человек старше 60 лет, что составляет 18,7% населения. Это заметный прирост с 2019 г., когда пожилых людей было 254 млн. Для лиц старше 65 лет этот показатель вырос со 176 млн в 2019 г. до 190 млн в 2020 г., что составляет 13,5% населения. И очевидно, что ситуация будет ухудшаться: к 2050 г., согласно отчету Китайского фонда исследований развития за 2020 г., в Китае будет проживать более 500 млн человек в возрасте старше 60 лет, или почти одна треть от прогнозируемой общей численности населения к этому моменту. То есть число пожилых людей в Китае очевидно будет больше, чем все население США. И это создает колоссальную нагрузку на пенсионные фонды, которые, по сути, дотируются из центрального бюджета, ежегодно Пекин трансфертами перечисляет деньги в провинциальные пенсионные фонды сотнями миллиардов долларов, общая же задолженность перевалила за триллион долларов. Таким образом, мы видим, как минимум, две тенденции: падение рождаемости и числа молодого трудоспособного населения и стремительное старение населения в целом. Это создает серьезнейшие перекосы в планировании трудовых ресурсов: в ряде районов Китая на одного неработающего пенсионера приходится всего лишь 1,4–1,6 человека трудоспособного населения. Да и нынешние китайские пенсионеры заметно отличаются от тех, что были несколько десятилетий назад. Большая часть их жизни прошла уже в обновленном Китае, они привыкли к определенному уровню комфорта, а это требует дополнительных затрат. Классическая картина типичного китайского пенсионера, сидящего на улице на табуретке, попивающего десятую заварку чая из стеклянной банки, обмахивающегося бамбуковым веером и медитативно наблюдающего за прохожими, уходит в прошлое. Нынешние пенсионеры любят путешествовать по Китаю и за рубеж, они вооружены гаджетами, делают покупки онлайн — это создаст дополнительную нагрузку на их детей. Это и создает новый «разрыв» в китайском обществе, в котором традиционно принято заботиться о стариках и иметь в семье много детей. Но, как показывают опросы, многие молодые семьи, которые сами с трудом сводят концы с концами, при этом хотят более комфортной жизни, уже не могут уделять столь же много времени и, самое главное, средств пожилому поколению. Им важна карьера, хорошая квартира, качественное и недешевое питание.Некоторые семьи просто отказываются иметь детей Многие считают, что рождение детей станет бременем и затормозит их карьерный рост. Молодые люди и девушки в 28–35 лет откровенно заявляют, что не хотят связывать себя брачными узами и желают сохранять свободу — явление практически немыслимое для традиционного китайского сознания. Согласно данным министерства по гражданским делам, число браков в Китае в 2020 г. снизилось на 12,2% до 8,13 млн, в 2018 г. браков было около 10,14 млн, а в 2013 г. — 13,47 млн. Мужчин в Китае больше, чем женщин: 51,24% к 48,76%, и этот перекос также сложился уже десятилетия назад. Это приводит к большому числу одиноких мужчин, которые не могут найти себе пару. И не хотят. Еще пару десятилетий назад пять-шесть детей в семье считалось нормой. Но молодые люди, родившиеся в многодетных семьях, вспоминая свою весьма скромную, если не бедную жизнь, откровенно боятся повторить детский опыт и ограничиваются одним ребенком. Как отмечают китайские социологи, идет неуклонное сокращение числа женщин, желающих иметь детей, что обусловлено резким ростом затрат на их воспитание и образование. Ребенок стал действительно «дорогим». Даже в относительно небогатых сельских районах далеко не все семьи способны обеспечить ребенку средний уровень доходов. В ноябре 2020 г. онлайновая платформа Weibo провела опрос: «Сколько детей вы хотели бы иметь, если бы ограничения на рождение были полностью сняты?» Результаты оказались поразительными для Китая: из 284 000 проголосовавших 150 000, то есть 55%, заявили что у них все равно не будет детей, 85 000 готовы завести одного ребенка, 39 000 выбрали двоих и около 10 000 заявили, что хотели бы иметь трех или более детей. Это практически крах традиционных ценностей. Политика одного ребенка Изначально корень проблемы лежит в политике «одна семья — один ребенок», которая активно проводилась на протяжении десятилетий. Конечно, дети рождались в количестве больше одного — их просто не регистрировали, во многих деревенских семьях было принято рожать до первого мальчика, девочек же просто «не существовало». Конечно, о них все знали в деревне, но на них государство не планировало мест ни в школах, ни в университетах. Можно было заплатить штраф за второго ребенка и легализовать его, но в деревнях у многих просто не было денег — выплата штрафов еще больше бы усугубила их положение. Китай постепенно отказывался от этой политики, с 2016 г. введена формула «одна семья — двое детей», а для национальных меньшинств вообще не было ограничений на рождение детей, но такое регулирование рождения уже сыграло дурную шутку: образовался демографический «провал». Изменение структуры населения До 1980-х гг. в Китае в сельской местности проживало около 80% населения, а в деревнях принято иметь много детей. Сегодня Китай стал урбанизированной страной, в городах проживает более 60% населения, а «городские» должны каждый день ходить на работу, детей же надо отправлять в детские сады или оставлять с нянями — опять расходы. К тому же пришла и мода на хорошее образование, комфортные школы и высококлассные университеты, а это также стоит денег, поэтому семьи не могут позволить себя нескольких детей. Но речь идет не только о демографической стагнации, но и о миграционных перекосах: практически все население сосредоточено в центральных и приморских районах, создается несколько агломераций, где проживают сотни миллионов людей (например, в дельте Янцзы), в то время как из северо-западных и северо-восточных районов идет отток населения. Кстати, из регионов, граничащих с Россией, как раз идет отток населения в более процветающие южные районы.Кто будет работать Китай за последние 40 лет вышел практически на один уровень с США по многим параметрам, полагаясь на дешевую рабочую силу и огромный демографический дивиденд, на что Китай может рассчитывать в следующие 30 лет? Значит ли, что все так плохо и такая ситуация приведет к коллапсу развития Китая, когда все средства будут уходить на поддержание стариков, а работать будет практически некому? Китайские власти, прекрасно видя тенденцию еще до последней переписи, готовились к перестройке структуры экономики. Главная задача — быстрый переход с массового товарного производства, требующего большого числа рабочих рук, на высокотехнологичное производство, требующее высокого качества рабочей силы. Это значит, будут стимулироваться технологии, связанные с искусственным интеллектом, робототехникой, заменой ручного труда машинным и т. д. Придется пойти и на непопулярные меры: власти признали демографические проблемы и в марте 2021 г. объявили, что будут постепенно повышать обязательный пенсионный возраст с 60 лет для мужчин и 55 для большинства женщин. Но в любом случае прирост молодого населения нужен, и, как следствие, не исключено, что властям придется перейти вскоре к стимулирующей политике, например доплачивать за рождение второго или третьего ребенка, предоставлять льготы семьям с несколькими детьми, понижать бал по ЕГЭ для детей из многодетных семей при поступлении в университеты. Шанс для России Старение рабочей силы в Китае приводит к перераспределению производства в мире. Например, Индия, где проживает чуть меньше населения (1,36 млрд), располагает большим числом молодых рабочих рук. И старение китайского населения в сочетании с заметным ростом стоимости рабочей силы приводит к тому, что многие простые производства будут перемещаться в Индию, Индонезию, Вьетнам. Да и сам Китай переносит свои производства в Латинскую Америку и Юго-Восточную Азию, по сути, создавая в этих регионах новые рабочие места. А это, в свою очередь, меняет и логистику перевозки товаров, то есть будут расти товарные перевозки в других регионах мира. Так что для многих стран демографические проблемы Китая — это не так уж и плохо. Но есть проблемы, которые не решить чистыми инновациями, например производство продуктов питания — Китай сегодня является крупнейшим импортером продуктов питания. В известной степени это, например, расширяет возможности России для поставки продуктов АПК в Китай, тут главное — проявить расторопность и понять модель ведения бизнеса с Китаем.-============================================9.1.2021Доля бездетных россиян, которые не хотят обзаводиться детьми, достигла 22%Ольга Солодовникова, журналистЛаборатория исследований демографии и миграции Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС с 2000-х гг. проводит лонгитюдное исследование «Человек, семья, общество», один из сюжетов которого — отношение россиян к родительству. Результаты последней волны опроса, представленные в конце 2020 г., показали драматическое изменение доли бездетных россиян (в возрасте от 18 до 44 лет), которые не хотят обзаводиться детьми: в 2015 г. таких было 5%, в 2017 — уже 10%, а в 2020 г. доля добровольно бездетных достигла 22%. Автор исследования, завлабораторией ИНСАП РАНХиГС Алла Макаренцева: — Я осторожно отношусь к любым прямолинейным выводам на основе опросов населения, однако мы видим некоторую тенденцию: количество респондентов, выбирающих бездетность, растет. Большое значение в текущем исследовании играл фактор 2020 года: в ситуации неопределенности люди были не готовы отвечать на любые вопросы о своих долгосрочных планах. Социологи сообщают, что когорта добровольно бездетных пополняется в основном за счет двух групп населения: с одной стороны, отказываются быть родителями депривированные россияне (те, у кого низкие доходы, отсутствует работа и т.д.), а с другой стороны — «форварды модернизации» из крупнейших городов. Характерные черты последних: высшее образование, отсутствие братьев и сестер (малодетное окружение с рождения), отрицательное отношение к религии, большая включенность в цифровую среду.Алла Макаренцева: — Интересно, что большинство респондентов отвечали на вопрос о желании иметь детей в относительной форме, то есть они проговаривали условия, при которых могут изменить свое бездетное решение: будь то возраст, финансовое или личное благополучие и т.д. Пол респондента никак не влиял на результаты ответов — мужчины и женщины здесь придерживаются схожих взглядов. Фактическая бездетность этого года в когорте 30–40-летних в России будет, по прогнозам демографов, на уровне 15%. Это не такие большие цифры, как полученный в опросе уровень гипотетической бездетности, однако и здесь заметен рост: до вступления в фертильный возраст поколения 1970-х гг. рождения фактическая бездетность в стране не выходила за пределы 5–7%. Для европейских стран, констатирует Алла Макаренцева, уровень бездетности в 20% — норма, но он хорошо компенсируется семьями, в которых двое и более детей: — В России доля третьих и последующих рождений тоже растет: до 2007 г. количество многодетных родителей не превышало 10%, сегодня их уже 18%. Однако с учетом нашей трудной демографической ситуации этот рост не является компенсаторным: чтобы 20% предполагаемых родителей оставались бездетными без отрицательных последствий для демографии, все остальные должны иметь три ребенка в среднем. Ясно, что так никогда не будет. Суммарный коэффициент среднесрочной рождаемости в 2020 г. в России, например, — 1,5 ребенка на женщину. Росстат недавно публиковал Демографический прогноз до 2036 г: количество детей в стране год от года будет сокращаться — даже в оптимистическом варианте речь идет о падении с нынешних 18,7% 0–15-летних от общей численности населения до 15,2%. Пессимистический вариант предусматривает и вовсе снижение до 13,1%. Принятый Госдумой в конце года закон, который повышает возраст молодежи в России до 35 лет, кажется запоздалой реакцией на все тот же вызов ухудшающейся демографической структуры страны. Сколько ни повышай что пенсионный, что молодежный возраст, количество рождений от этого не изменится. Советский стандарт: не менее одного, но не более двух детей на «образцовую семью» — ушел в прошлое, мы идем к большей гетерогенности общества, в котором есть и бездетные, и многодетные россияне. Но выбор конкретной стратегии рождений не осуществляется в вакууме, и обстоятельства пока не в пользу большего числа детей. Директор проектов ФОМа Лариса Паутова: — Отношения в семьях и между близкими, готовность и возможность стать родителями, действительно, оказались под ударом в период пандемии. В социологических беседах об итогах текущего года уже звучит мысль, что неопределенность иногда хуже безнадежности, во всяком случае, сказывается на нашем обществе не менее тяжело: мы теряем стабильность, перспективы и готовность думать о будущем. С другой стороны, как раз пандемия показала, на кого в случае нужды мы можем рассчитывать — часто это семейный, близкий круг. Возможно, в отложенной перспективе это благоприобретенное знание скажется на приоритетах россиян.===================Мир стремительно меняется. Может , это к лучшему. Боливар не выдержит двоих. Осталось политикам и обществу осознать реалии и выработать новый принцип существования экономики и общества. Пока не поздно* ПОЛИТПРОСВЕТМакс Вебер – один из отцов политической социологии, один из тех людей, которому мы обязаны вообще появлением этой науки. Известен у нас как автор книги «Протестантская этика и дух капитализма», исследовал ценности, исследовал религиозные системы и их влияние на экономические результаты тех или иных стран и народов. Также считал одним из основных исторических процессов нового времени процесс рационализации, то есть процесс смены религиозного сознания сознанием научным и рациональным. Также это тот человек, который начал исследовать бюрократию как способ рационального управления и которому мы обязаны нашим пониманием того, что такое бюрократическая система. Он считал, что конгломерат причин, конгломерат воль вызывает те или иные политические явления. Никогда не бывает одной причины у какого-то комплексного явления. Во-первых, воля одного человека – всё то, что происходит. Во-вторых, вообще не сводить всё разнообразие реальности к какому-то одному источнику. Исследуя бюрократию, исследуя процесс рационализации как процесс построения государственной власти, Макс Вебер вывел 3 типа легитимации. Он считал, что есть 3 способа, которыми власть становится властью, на основании чего одни люди подчиняются другим, признают властную систему, соответственно, чем-то, что достойно повиновения.Эти 3 причины, эти 3 источника легитимности – это традиционный (или монархический), это харизматический (или революционный) и это рационально-легальный (он же правовой, или бюрократический). Значит, традиционный тип легитимации характерен для монархий. Власть правит на основании того, что всегда так было, на основании того, что это наша вековая традиция, это наши скрепы, не нами заведено, не нами и закончится. В монархическом, или традиционном типе легитимации способ управления является по мнению Вебера иррациональным, поскольку, хотя есть некоторое пространство традиции, то есть дела заведены так, они так и идут, которое не может поменять тот, кто сейчас является монархом, соответственно, представителем этой традиционной легитимности, но значительная часть принимаемых решений зависит от него лично. То есть у него есть то пространство, в котором он может, так сказать, не сообразуясь ни с какими правилами и законами, эти решения принимать. Харизматический, или революционный тип легитимации – это тип, характерный для периода больших перемен, когда приходит некий лидер на волне вот этой вот революции. Он является властью, потому что он вождь пролетариата, потому что он защитник народа, потому что его, вот, силы истории непреодолимые сюда, значит, и привели. Этот тип легитимации, известный так же, как харизматический, является привлекательным, потому что в политике люди ищут эмоции и ищут каких-то лидеров и личностей, на которых они могут с интересом смотреть. При этом он же самый неустойчивый, поскольку харизматическому типу лидера надо всё время подтверждать свое право на власть бесконечной чередой побед. Как только под влиянием внешних ли факторов, военных ли поражений, экономических неудач у него что-то не получается, его легитимность начинает разрушаться. Он не опирается ни на традицию ни как третий тип, не опирается он и на писаное право. По этой причине в ходе вот этого вот самого процесса рационализации, то есть смены религиозного сознания, которое дает нам традиционный тип, да?.. Потому что для того, чтобы верить в священное право королей, надо, конечно, верить в бога. Харизматический тип, которого мы очень много видели в XX-м веке и в коммунистических, и в фашистских системах, и в теократиях, в разного рода диктатурах, является очевидно плодом распада религиозного сознания. То есть в бога мы как-то верить уже перестали, соответственно, в священное право королей мы тоже не очень верим, но давайте мы будем верить в бога-человека, в сверхчеловека, в вождя, вот в этого самого избранника судьбы.Харизматические типы, эти самые революционные лидеры – они склонны создавать, например, какие-нибудь там отряды стражей революции или когорты истинных большевиков, которые являются носителями вот этой самой легитимности. В свою очередь, увидев, что это всё неустойчиво, требует больших затрат и сопровождается большими жертвами, значит, большинство политических систем стремится к третьему типу легитимации, то есть к легально-правовому или бюрократическому рациональному. «Я правлю, потому что у меня документ есть. Я правлю, потому что я прошел процедуру, процедуру выборов. Я правлю общим согласием с неким законным порядком». Этот тип устойчивый, поэтому к нему, собственно говоря, все стремятся. Он не требует никакой веры. Он хорош тем, что ты не должен каждый день доказывать, что на тебе, действительно, святой дух, что ты, действительно, вождь революции, что ты побеждаешь всё время всех врагов. Есть процедура: подтвердил свое право – сиди дальше. Недостаток традиционного типа, опять же, по мнению Вебера состоит в том, что этот тип и харизматический всё время борются друг с другом. Людям скучно иметь у себя лидеров, которые исключительно стали лидерами по причине прохождения процедуры. Поэтому они хотят харизматиков. Отсюда возникают такие, например, интересные явления как нынешний президент США, который, придя к власти по, собственно говоря, легально-рациональному типу в результате выборов, да? Он же не въехал на коне на Капитолийский холм, там, и не сжег Конституцию, он пришел к власти по закону. При этом ведет себя как лидер революционный. Он ведет себя так, как будто его привели к власти вот эти самые разгневанные избиратели, поэтому он может не считаться с процедурой. Вот, кстати, одна из характернейших черт – это конфликты такого лидера со всяким заведенным порядком, с коллективными органами, со своими собственными парламентами, со своей бюрократией. Стремление создать надбюрократические органы, иметь каких-то своих, там, фаворитов, доверенных людей, которые, вроде как, никаких должностей не занимают, при этом обладают влиянием. То есть над законными бюрократическими формами возникают какие-то вот такие, так сказать, самостийные структуры или отдельные люди, через которых этот харизматический лидер пытается править. Это всё продолжает делать его положение достаточно неустойчивым. В нашем с вами случае в Российской Федерации мы тоже наблюдаем некоторую борьбу между харизматическим типом и легально-правовым, потому что хотя вся система наша чрезвычайно бюрократизирована, и в этом смысле Вебер бы порадовался, какие мы все с вами замечательные и рациональные, тем не менее, лидер наш стремится к тому, чтобы иметь еще и харизматический тип легитимации через победы, через выдающиеся достижения, через обращение к скрепам и традициям, то есть через некую такую мистику, которая позволяет в некотором случае пренебрегать процедурой, то есть говорить «Народ и так настолько любит лидера, что точность соблюдения чистоты выборов не так важна», например. Эти разговоры чрезвычайно характерны для вот этих вот смешанных типов легитимации.Вообще по Веберу эти 3 типа – это идеальные типы, то есть на практике они в чистом виде не то, чтобы очень сильно встречаются, потому что, действительно, если традиционный тип является отжившим, то вот эти два (харизматический и правовой) – они как-то, вот, постоянно борются друг с другом. При том, что Вебер был большим поклонником бюрократии и считал ее наилучшим способом администрирования, который на данный момент выработало человечество, он также видел те опасности, которые бюрократическая власть, власть распространенной бюрократии таит для общества. Называл он это «железной клеткой», вот эту вот самую власть бюрократии. И называл две социальных страты, два социальных типа, которые должны уравновешивать вот эту самую власть бюрократии, которая, как предсказал Вебер, будет распространяться. М.Наки― Вот, чтобы слушателям было понятно, переведите, вот, кто такая эта бюрократия, например, в нынешней России? Вот это что за органы? Е.Шульман― Вот, давайте назову 2 социальных слоя, которые ей противостоят, опять же, по Веберу. Это предприниматели и политики. Бюрократия стремится съесть политический класс именно во имя вот этого самого своего устойчивого, задокументированного типа легитимации. Но если она это сделает, то она ограничит свободу и прогресс общества, потому что она не способна к творчеству и изменению. Поэтому предприниматели – это агенты новизны и прогресса, да? И политики, то есть люди, которые разговаривают с обществом и выражают его потребности, тоже должны уравновешивать бюрократию. Поэтому в тех системах, в которых демократические механизмы слабые и в которых бюрократия начинает захватывать власть всё больше и больше, она именно с этими двумя категориями (обратите внимание) борется – со свободным предпринимательством и с публичной политикой. Вот такие ценные выводы мы можем сделать, если будем читать наших политологических классиков.Вопрос-«Как вы оцениваете перспективы и возможность радикализации граждан, не согласных с существующим режимом в России, учитывая, что он (режим) не особенно стесняется в методах и приемах, которые использует?» Е.Шульман― Для радикализации, скажем так, массовой у нас с вами не особенно видно ни культурных, ни демографических оснований. У нас нет так называемого молодежного навеса, молодежи у нас достаточно мало. У нас исследования ценностей показывают примат ценностей безопасности над ценностями, там, развития и самовыражения. То есть вот такой вот массовой радикализации у нас не видно. А главное, что не происходит таких глобальных социальных процессов как, например там, массовый переезд из деревни в город, которые, как показал XX-й век, собственно, являются драйверами вот этой радикализации. Но! С радикализацией такая штука плохая. Для нее не надо масс. Для нее, в общем, достаточно довольно небольшого количества людей, которые готовы в какой-то вот такой вот движухе поучаствовать. В целом, в нашем социуме вопреки тому, что о нем говорят, толерантность к насилию достаточно низкая. Людей пугают насильственные акции как со стороны государства, так и со стороны не государства. Они их, в общем, не очень сильно одобряют. За чем я бы следила и за чем я слежу, и за чем следят все политологи, это за распространением нелегитимного насилия так называемого и реакции власти на него. Чего это такое? Значит, бывает легитимное насилие – полицейские репрессии, судебные, уголовные. То есть когда власть сама приходит в виде, там, полицейского с собакой и говорит: «Знаете, чего? У вас тут бомба. Закрывайте ваш там штаб, вашу газету, ваше чего-нибудь еще». А есть нелегитимное насилие, когда какие-нибудь группы граждан, оскорбленные в своих чувствах, начинают машины жечь. Тут важны не столько группы граждан, потому что сумасшедших хватает везде, и особенно в условиях плотного городского населения это всё проявляет себя. Понятно. Важно, как власть на это реагирует. В тех местах, где власть думает, что она сейчас воспользуется вот этими вот группами для того, чтобы осуществлять насилие чужими руками, а сама будет выглядеть чистенькой, это один из известных науке признаков, один из флажочков, которыми отмечается дорога к failed state, к развалу государства. Государство должно держать насилие в своих руках. Вот, кстати, еще одна из чеканных формулировок Макса Вебера: «Государство, его первичным признаком является монополизация физического насилия в своих границах». Никто не должен осуществлять насилия кроме государства. Если оно начинает выпускать из своих рук эту самую монополию, это для него признак чрезвычайно плохой.